— Но что произошло с вами, сударыня, и с мадемуазель Полиной?
— После вашего прыжка в реку мою дочь и госпожу де Тарант допросили. Благодаря храбрости принцессы их отпустили, и они отправились в дом герцогини де Лавальер, бабушки госпожи де Тарант. На следующее утро Полина и ее брат навестили меня в монастыре Фейянов, в первой королевской тюрьме, где я сходила с ума от тревоги за нее. На следующий день, 13 августа, нам с госпожой де Ламбаль разрешили сопровождать наших монархов в Тампль, где нас всех и заперли. Первую ночь мы провели в квартире архивариуса Мальтийского ордена господина Бартелеми, Полина спала на кухне рядом с Мадам Елизаветой. Там мы и оставались рядом с их величествами до прошлой ночи.
— А что случилось прошлой ночью?
— Около полуночи мы услышали стук. Через дверь нам передали приказ Коммуны: принцесса Ламбаль, моя дочь и я должны покинуть Тампль. Вы можете себе представить, что это было за прощание. Мы простились с королевской семьей как с близкими. Никакие узы крови не могли сделать нас роднее! Нас вывели из Тампля по освещенному факелами подземному ходу, посадили в фиакр и привезли в ратушу. Мы ждали несколько часов. Потом нас вывели на помост, окруженный толпой, для допроса. Допрос напоминал безумный фарс! После него нас привезли сюда и разлучили! Вы понимаете, разлучили! Это самое ужасное. Моя дочь, совсем еще девочка, оказалась в камере, во власти монстров, захвативших Париж. О, это слишком невыносимо, право же, невыносимо!
И эта гордая, высокомерная женщина, казавшаяся несгибаемой, упала на тюфяк Анны-Лауры. Она разразилась отчаянными рыданиями, такими громкими, что молодая женщина не решилась утешить маркизу. Анна-Лаура догадывалась, что госпожа де Турзель слишком долго держала себя в руках, ничем не выдавая своих чувств, и теперь эта эмоциональная разрядка ей просто необходима. Она села рядом с несчастной женщиной и стала ждать, когда та успокоится.
Госпожа де Турзель все еще плакала, когда Арди принес еще один соломенный тюфяк и положил в углу. Потом он склонился над плачущей женщиной:
— Не надо так плакать! — сочувственно сказал тюремщик. — Вы волнуетесь о вашей дочке, но ей совсем даже неплохо. Она в камере над вами, и я одолжил ей свою собачонку, чтобы девочке было не так одиноко.
И тут Анна-Лаура увидела то, что не могла себе представить даже во сне. Гувернантка королевских детей взяла тяжелую руку тюремщика и поцеловала, словно это была рука епископа. Она перестала плакать и всхлипывать. Арди объявил им, что скоро в тюрьму приедет Манюэль, прокурор Коммуны.
