— Ты думаешь. Дворянчик придет?
— Это зависит от того, насколько ему дорог преступник. Но я в этом сильно сомневаюсь. Мы здесь уже три недели, и король Рене по-прежнему жив. До сих пор заговор не удался. Я не думаю, чтобы Роберт легко смирился с поражением, к тому же оно второе после Шатовилена. Появиться здесь — это безумие, но, может, у него достаточно сил справиться со всем гарнизоном, тогда он быстро овладеет городом!
— Пошли отсюда, ты же сам говоришь, что здесь ничего не произойдет!
— Я не говорил, что ничего не произойдет, я сказал, что не уверен. Ты же сам видишь, сейчас невозможно сделать и шага. О! Кажется, ведут смертников!
Стало светать, колокола соседней церкви Святого Иоанна пришли в движение, огласив город мелодичным перезвоном. Болезненная дрожь овладела толпой. Беранже свернулся калачиком на парапете.
— Я не хочу этого видеть! Достаточно, что я услышу…
Ничего не ответив, Готье, наоборот, поднялся на цыпочки. На площадь въехали две ломовые лошади, окруженные лучниками. Каждая тащила клетку с привязанным к ней полуголым мужчиной.
Участь этих людей была так ужасна, что толпа, обычно выкрикивающая проклятия и непристойности, на этот раз хранила гробовое молчание. Слышны были удары колокола да потрескивание костра.
Готье нашел Жака де Руссе сидящим верхом на лошади. Капитан не обращал ни малейшего внимания на смертников, он по-прежнему наблюдал за толпой, надеясь на появление Дворянчика. Если отравитель короля попадет в котел, то это все благодаря Руссе, который руководил приговором судей, настояв на том, что преступники были фальшивомонетчиками.
Нельзя же объявить народу, что была совершена попытка убить короля, и она чуть было не удалась. Такое заявление поставило бы командующего дворцовой гвардией в сложное положение.
Заодно с отравителем осудили и мнимого Филиберта Ля Верна, которого, как выяснилось на следствии, в действительности звали Колен Длинный: он недавно избежал правосудия, лионского котла, куда его завел талант изготовлять фальшивые пистоли.
Лошади остановились у котла. Смесь воды и масла в нем уже кипела, разбрызгивая обжигающие капли. Между двух клеток, скрестив руки на распятии, стоял монах и молился за смертников. Подручные палача отвязали преступников. Филиберт, рыдая, умолял сжалиться над ним, другой же смертник, казалось, оцепенел или безучастно ожидал чего-то.
Вдруг глаза Готье заметили в толпе профиль, виднеющийся из-под черного капюшона. Это была Амандина. Бледная, с сжатыми губами и пылающим взором, она приготовилась к смерти своего любовника. Она не плакала. Каждая клеточка ее существа источала беспомощную ненависть. Готье решил, что она вправду любила своего псевдо братца, ибо осмелилась появиться в толпе с непокрытым лицом;
