— Если вы собираетесь на плантацию, оставьте негра на корабле. Ближе к морю раны всегда зарубцовываются лучше. А теперь хорошо бы мне вернуться в порт…
Он уже снова натягивал полосатую фуфайку, но Жиль остановил его.
— Моисей — не единственный больной на корабле. Я хочу, чтобы вы посмотрели еще кое-кого. Горничная моей жены сломала руку во время бури. Капитан Малавуан лечил ее, как мог, но лучше знать мнение врача… хорошего врача.
Финнеган ответил на комплимент горькой улыбкой и пошел вслед за Жилем к лестнице, ведущей к каютам. При их появлении Жюдит, сидевшая в ногах узенькой кушетки, где лежала Фаншон, вскочила. Ее пышные юбки заняли чуть не все свободное пространство, и она, извинившись, вышла, успев бросить благодарный, но
удивленный взгляд на человека, которого ей отрекомендовали как великолепного врача.
А тот, пораженный красотой женщины, следил не отрывая глаз за синим душистым облаком ее платья и даже не взглянул на пациентку.
Впрочем, он тут же извинился.
— Госпожа де Турнемин, несомненно, одна из самых очаровательных дам, которых мне доводилось видеть, — сказал врач. — И кроме того, я уже давно не видел ни одной рыжеволосой женщины. А у нас в Ирландии их много…
— Она не из Ирландии, а из Бретани, как почти все на корабле. Значит, ирландцы и бретонцы похожи.
По словам Финнегана, капитан Малавуан великолепно справился с обязанностями лекаря, и рука Фаншон не вызывала беспокойства. Впрочем, и по внешнему виду можно было догадаться, что горничной уже гораздо лучше, так что доктор лишь прописал ей есть побольше фруктов и козьего сыра — этого добра на острове хватало, — чтобы в организм поступал кальций и рука быстрее срасталась.
— Через несколько дней больных вполне можно будет перевезти в «Верхние Саванны» для окончательного выздоровления.
— Вы знаете это владение? — спросил Жиль, удивившись, что ирландец упомянул название его новых, ему самому еще неведомых, земель.
— Бывал там раза два или три еще при старом Ферроне. Он однажды приехал на невольничий рынок, да так спешил, что свалился с лошади прямо у моих ног. Я, как мог, починил его, и он меня пригрел… в качестве врача. Признаюсь, мне это было очень приятно — у него водился лучший на острове ром.
Тягучий голос с ирландским акцентом стал еще монотоннее, словно Лайам Финнеган нарочно растягивал слова, но Жиля все больше и больше интересовал этот растрепанный комок шерсти с золотыми руками, потому что в прошлом его угадывалась бездна горечи и разочарований — точно так же раньше его заинтересовал Моисей своим отчаянным героизмом.
