Смит направился к отелю «Вайоли». Остановившись у дверей, он огляделся по сторонам и после некоторых колебаний повернул обратно. Чан поспешил спрятаться в одном из подъездов.
Смит спешил к остановке автобусов, видимо, действительно намереваясь уехать из города. Что все это значило? Выходит, что Роберт Файф назвал свой адрес не только для сведения Чана, и Смит был непрочь побеседовать с актером.
Понаблюдав еще некоторое время за Смитом, инспектор вернулся к полицейскому управлению и чуть не столкнулся со своим шефом.
— Я полагал, что вы уже дома, Чарли, — удивился он. — Что-нибудь случилось?
— Я по-прежнему пребываю в неведении.
— Мне кажется, что вы гораздо более осведомлены обо всем, чем хотите показать — сказал Джексон.
— Человек, сидящий в колодце, видит только кусочек неба, — глубокомысленно заметил Чан и, заведя мотор, тронулся.
Ночь близилась к концу, и предутренний туман окутал город.
Смит беспокойно задвигался на своем песчаном ложе и вытянул руку, словно пытаясь натянуть на себя отсутствующее одеяло.
Серый туман постепенно окрашивался в розовый цвет. На востоке над вершинами гор появилась золотая кайма.
Смит открыл глаза и улыбнулся. В жизни его случилось нечто, предвещавшее перемену к лучшему. Смит встал, сбросил поношенную одежду и, развернув лежащий рядом с ним сверток, достал плавки. Натянув их, он подошел к кромке прибоя. Прикосновение воды приятно возбуждало.
Смит окунулся и быстро поплыл. Да, когда есть деньги, можно строить планы на будущее. В нем снова пробудилось честолюбие, он хотел творить, готов был работать. Он покинет этот сонный остров и снова станет человеком.
Выйдя на берег, Смит расположился у опрокинутой лодки, чувствуя приятную усталость после купания. Понежившись под лучами утреннего солнца, он оделся, обломком гребня расчесал волосы и медленно побрел вдоль набережной. С пальм свисали кокосовые орехи, не раз заменявшие ему утренний кофе, но сегодня он решил позавтракать иначе.
Очарование этих утренних часов не раз являлось причиной разочарования Смита. Много раз он брался за кисть и много раз отбрасывал ее, сознавая свое бессилие передать красоту гавайских пейзажей.
На дюнах неподалеку от отеля лежал юноша, напевавший под аккомпанемент гавайской гитары какую-то песенку.
— Доброе утро, Франк, — приветствовал его Смит.
Франк лениво повернул голову и едва ответил на приветствие. Смит опустился рядом.
— Я сегодня не буду петь для чужестранцев, — мечтательно заметил Франк, — сегодня я пою для голубого неба.
