«Нет, — подумал Майкл, — это, конечно, не Земля, сходство чисто внешнее».
Он посидел на камнях еще некоторое время, потом услышал голоса. Они доносились с реки, но Майкл не видел говоривших. Сияли лишь звезды и — теперь уже слабо — окна хижины. Напрягая зрение, Майкл различил силуэт лодки, скользящей по реке, и несколько пассажиров на носу. Лодка ткнулась в берег, послышались шаги.
Майкл встал на камень.
— Кто тут? — крикнул он.
Дверь хижины распахнулась. В пляшущем оранжевом свете очага обрисовался силуэт Спарт. Смутные тени, проходя через полосу света перед дверью, на короткое время приобрели ясные очертания. Майкл увидел четыре буровато-зеленые — или, возможно, просто зеленые, — обнаженные фигуры; три мужские и одну женскую. Судя по удлиненным чертам и призрачной грации, это, несомненно, были сидхи, каждый из них нес на плече короткое толстое бревно.
Они окружили Майкла и, очевидно, по какому-то сигналу одновременно сбросили бревна на землю.
— Дюра. — Красивый женский голос заставил Майкла содрогнуться.
— Твой лес, парень, — пояснила Журавлиха, стоявшая на пороге.
Майкл повернулся к ней.
— Что мне с ним делать?
Но дверь хижины хлопнула, и обнаженные сидхи зашагали прочь. Женщина оглянулась — как показалось Майклу, с сочувствием, — но ничего больше не сказала. Незнакомцев поглотил мрак.
Майкл постоял еще немного на своем камне, потом сел. Вокруг лежали четыре полена, каждое около полутора футов в диаметре и почти ярд в длину. В отличие от своего отца, плотника, Майкл не представлял, что и как можно построить из такого материала.
Во всяком случае, не большой дом.
Майкл снова прислонился к каменной спинке кресла и закрыл глаза.
— Кто ты, парень?
Он решил, что спит, и машинально потер нос.
— Хой ак! Чей это дом?
Майкл повернулся на голос. И увидел лишь бревно.
— Руп антрос, джан вирос. — Похоже на голос женщины-сидхи, не столь ясно звучит. — Квос маза.
— Где вы? — спросил Майкл. Ночной воздух уже совсем посвежел.
— Вокруг тебя, антрос. Да, это так. Твоя речь состоит из англосаксонских и норманнских слов, смесь туманного севера и теплого юга. О, когда-то я знал эти языки в их исконном виде… я наводил ужас на многих готов, франков и ютов…
— Кто вы? Кто?
На несколько секунд воцарилась тишина, потом голос продолжал, уже заметно тише:
— Маза сед море кай руп антрос. Странно, меня разрушают, чтобы построить человеческий дом. Почему такая несправедливость? Впрочем, все деревья умирают. И след исчезнет, и голос замрет…
