Но она не могла забыть день, когда он взял ее с собой в конюшни посмотреть на прекрасную молодую кобылу благородных кровей, только что приобретенную. Кэтрин знала, что кобыла должна была быть покрыта жеребцом-чемпионом, он говорил ей об этом, но она не думала, что это произойдет тем утром. Кобыла, хоть и была уже физически готова к спариванию, была объята ужасом от неистового пыла, ржания и любовных укусов жеребца. Она с дикими глазами носилась до загону, брыкаясь и кусаясь. Потом Жиль приказал поймать ее, привязать веревкой и прижать к стене так, что она не могла двигаться, А муж Кэтрин стоял и наблюдал с удовлетворением, как пылкий жеребец снимал свое напряжение па беспомощной и дрожащей кобыле.
Конечно, он не хотел предложить ей это унижение. Он не мог: только сумасшедший может додуматься до такого.
Она была его женой. Это было невозможно. А может, да?
Кэтрин потрогала лоб. Поглядев в зеркало еще раз, она спросила:
— Что мне делать?
— О, мадам, — мягко сказала Дельфия, — вы сделаете то, что должно быть сделано, как и любая из нас.
Соревнования с копьем и кольцами на следующее утро были организованы точно так же, как и фехтование, но выбор победителя до некоторой степени был прост.
Вдоль поля с интервалами поставили дюжину высоких шестов с прикрепленными к ним под прямым углом перекладинами. С перекладин свисали цепи с медными кольцами. Кольца прикреплялись к последнему звену цепи. Величиной первое кольцо приблизительно было с полную луну в период сбора урожая. Каждое последующее кольцо было меньше предыдущего, и в него, естественно, было труднее попасть. Последнее было с женский кулак.
Всадникам требовалось на полном скаку насадить на копье как можно больше колец. Собравший большее количество выигрывал. В случае, если у кого-либо оказывалось равное количество колец, они должны были повторить тур, соревнуясь только друг с другом.
Это была демонстрация высокого мастерства, стальных нервов и умения сидеть на лошади. Турнир собирал мужчин, считавших себя спортсменами и наездниками. Единственным внешним фактором был выбор лошади.
Слуга Рована вывел серого жеребца. Это было нечто: играющие мышцы и сухожилия, изогнутая шея и совершенная, вычищенная до блеска шкура, сияющая в утреннем солнце, словно сталь. Это был чистокровный арабский жеребец. В конюшне говорили, что его звали Саладин. Как только Кэтрин увидела его, она поняла, что это рок. Эта мысль бросила ее в дрожь, лицо запылало.
