— Вы можете во всем положиться на меня, — сказал он твердо.
— На вас?! — Амалия повернулась, чтобы лучше рассмотреть его.
— А как же твой собственный дом, Роберт? — спросила мадам Деклуе обеспокоенно.
— Мои «Ивы» расположены, если вы помните, на возвышенности, — сказал Роберт Фарнум, не обращая внимания на удивленный взгляд Амалии. — Я, конечно, поговорю с Сэром Бентом, но сомневаюсь, чтобы вода поднялась так высоко. Прежде такого никогда не было.
— Мы будем тебе очень признательны, — обрадовалась мадам Деклуе. — Но так ли ты уверен, mon cher?
— Уверен, тетя, — сказал Роберт, направляясь к выходу.
— Подождите! Я провожу вас к Сэру Бенту, — предложила Амалия.
Роберт помедлил минуту, держась за ручку приоткрытой двери, но потом решительно сказал:
— Не стоит. Я знаю дорогу.
— Да-да, — поддержала племянника Мами. — А тебе, детка, — посмотрела она на Амалию, — следует пойти и сменить мокрое платье.
В голосе свекрови причудливо соединились забота, просьба и приказ.
Поморщившись, Амалия откинула полу плаща и, повинуясь какому-то внутреннему беспокойству, посмотрела на молодого мужчину, продолжавшего стоять в проеме дверей. Пристальный взгляд его темно-синих глаз, казалось, охватывал все ее тело — от макушки до носков полусапожек, выглядывавших из-под подола обвисших юбок. Мокрая, прилипшая к телу одежда только помогала ему, подчеркивая все достоинства женской фигуры. Амалии показалось, что Роберт не ожидал, что она обнаружит его бесцеремонное любопытство, и от этого смутилась еще больше, покраснев до корней волос. Готовая возмутиться, она почему-то промолчала, только беспокойная дрожь пробежала по всему телу, проникая в каждую клеточку, задевая каждый нерв.
— Тетушка Софи права… по крайней мере, на этот раз, — сказал Роберт, бросив на мадам Деклуе жесткий многозначительный взгляд, и быстро вышел из гостиной с таким выражением на лице, будто гора с плеч свалилась.
Пройдя к себе в спальню, Амалия призвала звонком служанку и отдала ей мокрый плащ. Отжимая края плаща в большой кувшин, девушка издала удивленное восклицание, но тут же смолкла, остановленная упреждающим кивком Амалии на широкие створчатые двери в спальню мужа. Открываясь, они превращали две комнаты в одну, но сейчас, как, впрочем, и всегда, двери были плотно сдвинуты. Жюльен редко поднимался раньше одиннадцати, а порой оставался в постели и до полудня.
Девушка вмиг посерьезнела. Хозяин «Дивной рощи» мог оглядывать томным и безразличным взором работы на плантации, мог равнодушно принимать ласки и заботу всех в доме, начиная от матери и кончая старым Сэром Бентом, но дерзости и непослушания не терпел.
