— Все готово, Марта! — спросила Амалия, когда кухарка обернулась, чтобы поприветствовать свою хозяйку.
— Да, мамзель, все готово, мамзель, и есть фургон, но кто его будет везти, я не знаю, вот, — запричитала Марта. — Мусье Дай вот приехал и забрал Зику из конюшни, остальные ушли с мусье Роберт.
Амалия не возражала, когда слуги называли ее мамзель. Она знала, что только незнакомых женщин слуги удостаивали пренебрежительного «мадам». Всех домашних, включая старух с внуками на коленях, называли мамзелями, точно так же, как Амалию называли petite maitresse, маленькая хозяйка, а Мами — grande mattresse — большая хозяйка.
— Может быть, люди смогут приходить обедать небольшими группами прямо сюда, на кухню? — предложила Амалия.
— Мусье Роберт не разрешит, — покачала головой Марта. — Никто не может уходить, если есть работа. У него нет времени бегать и искать тех, кто опоздал, вот. Это — работа мусье Дай. Мусье Дай, а не мусье Роберт должен заставить их работать, вот.
Надсмотрщик Патрик Дай вернулся час назад. Амалия видела, как он подъехал к дому на лошади, видела и его стычку с Робертом Фарнумом. Судя по выражению лица Патрика, ему за что-то изрядно досталось, он на такой прием явно не рассчитывал.
— Я поеду! — вызвался мальчуган, стоявший у стола. Он бросил уголек и наблюдал за взрослыми.
Негритенка звали Айза. Он попал в «Дивную рощу» вместе с матерью еще младенцем. Вскоре мать умерла во время родов, и осиротевший малыш переходил из одной хижины в другую. Сейчас ему исполнилось девять или десять лет, он был не по годам смышленый, но здоровьем не отличался — мальчик родился с изуродованной стопой и сейчас сильно косолапил. Он не мог бегать и играть с другими детьми, не справлялся с самой легкой работой, поэтому чаще всего скрывался на кухне, где кухарка, добрая душа, терпела его — лишь бы не путался под ногами. Амалия не раз ловила на себе восхищенный взгляд Айзы, когда приходила на кухню. Пару раз он даже плелся за ней почти всю дорогу до самого дома. А однажды кухарка показала Амалии рисунок, сделанный на крышке стола углем — это, без сомнения, был портрет petite mattresse.
Амалия улыбнулась мальчугану, потом решительно кивнула:
— И я тоже!
Если уж на то пошло, дорога до дамбы не была такой длинной, а мул, запряженный в фургон, вел себя спокойно, не обращая внимания на дождь, стекавший по его коричневым бокам. Амалия и раньше, когда жила у тетушки, не раз ездила одна в повозке с пони, выполняя небольшие поручения, из-за которых не стоило запрягать лошадь. Правда, пришлось отказаться от зонтика, чтобы обеими руками удерживать поводья. Отложив его в сторону, Амалия подняла капюшон плаща, обнаружив, что дождь уменьшился, теперь он нудно моросил. Айза устроился сзади присматривать за кувшинами с горячим кофе, супницами и сумками с кукурузными лепешками, беконом, булочками с ветчиной и паем — огромным яблочным пирогом. Хлестнув мула по спине, Амалия направила фургон к дороге, которая вела между домом и летним флигелем прямо к пристани на берегу затона.
