— Счастлива? — она, похоже, не понимала смысла этого слова. — У меня есть книги. Хеша научила меня читать. И куклы. Счастлива?
— Минна, ты бы хотела отправиться со мной в далекое путешествие? Хотела бы поехать со мной в Америку?
— Америку? — она задумалась. — Но мне не разрешено выходить за дверь. Я навечно останусь в этой комнате, — говорила она на полном серьезе.
— Если ты поедешь со мной, тебе не придется оставаться в этой комнате.
— В Америке есть солнце? Дождь, снег?
— Да.
— В Америке есть дети? Они играют, плавают, ходят в школу? Там есть кошки, собаки, овцы, козы, поросята? Львы и тигры? — она указала на аккуратную стопку книг. — В моих книгах написано, что все это создано для детей.
— В Америке есть все, — заверил я ее.
Она подала мне крошечную ручку, я ее пожал, и Минна просияла.
— Тогда я поеду с тобой.
Русские делают отвратительные автомобили. Конструктивно вроде бы все в порядке: двигатель, салон, четыре колеса, но ведь нельзя забывать об эстетике. А если поставлена задача выпускать чисто функциональные автомобили, то они должны выполнять возложенные на них функции. Наш выполнял, но со скрипом. Двигатель натужно ревел, картер протекал, самый пологий подъем требовал от автомобиля колоссального напряжения. Хорошее о нем мы могли сказать только одно: болван-хозяин оставил ключ в замке зажигания, а потому украл я его безо всякого труда.
Ехал я на запад, навстречу заходящему солнцу. Милан сидел на пассажирском сиденье, а девочка, о которой мы говорили, расположилась между нами, прижавшись ко мне головкой.
— Ты же понимаешь, что это самый глупый поступок в твоей жизни.
— На текущий момент — да, но впереди еще много времени.
— Ты шутишь, но это не шутка. С каждым шагом мы взваливаем на себя все больше и больше. Китайские документы, польские микрофильмы...
— Югославские эмигранты...
— Все так, Ивен. Я первым признаю, что я для тебя — обуза, и ты знаешь, как я тебе благодарен. Но это же просто невозможно. Она же ребенок.
— В этом все и дело.
— Ивен...
— Черт побери! — воскликнул я. — Они держали девочку в подземелье. Ты видел, как она щурится от солнечного света? Еще несколько лет при керосиновой лампе, и она стала бы слепой, как летучая мышь. Она — умный ребенок, красивый ребенок, хочет иметь все, что имеют другие дети, так как я мог оставить ее в том подвале с этими безумными старухами?
— Я знаю, знаю.
— Чтобы забрать девочку, мне едва не пришлось отправить Хешу в нокаут.
