Герцогиня еще раз посмотрелась в зеркало и приняла спокойное, равнодушное выражение, какое она умела придавать лицу своему, потому что была отличной актрисой. Она вполне владела собою и даже улыбалась теперь. Портьера распахнулась, и вошел дон Мануэль.
— А! Дон Мануэль де Албукерке! — произнесла герцогиня и любезно улыбнулась. — Я очень рада вас видеть. Наконец-то вы решились навестить меня. У вас, должно быть, было очень много дел, Мануэль?
Дон Мануэль поклонился герцогине и прижал ее руку к своим губам.
— Служба, донья, все служба, — отвечал он. — Я сам прихожу в отчаяние оттого, что должен был показаться вам таким безучастным и неблагодарным. Но я твердо намерен исправиться, особенно по отношению к вам, дорогая герцогиня. Вы всегда были со мной так ласковы. Герцогиня посмотрела на него, будто желая удостовериться, что это он и что он, и никто иной, произносит эти холодные, учтивые слова.
— Сядемте, дон Мануэль, я должна сообщить вам что-то, — сказала она.
Герцогиня и дон Мануэль опустились в кресла у стола, на котором стояло множество драгоценных безделушек. Герцогиня заговорила, играя флакончиком, который держала в руках:
— Нынче ночью я видела вас во сне, дон Мануэль, и видела очень ясно. Потом я проснулась и больше не могла заснуть, тогда я стала думать об этом сне, пытаясь понять… Но, постойте, я расскажу все по порядку!
— Во-первых, сон, герцогиня, — сказал дон Мануэль де Албукерке. — Что же вы видели?
— Да, во-первых, сон! Он был так прост, так пуст, так обыкновенен и все же очень взволновал меня. Мне снилось, что вы получили от меня письмо, дон Мануэль, маленькую записочку, которая была, однако, очень важна для меня, но вы не прочли ее, не распечатали даже, не полюбопытствовали узнать ее содержание — на это
у вас недостало времени. Оно так понятно! Это иногда случается, — продолжала герцогиня разыгрывать свою роль, в то же время зорко отмечая, как собеседника охватывает беспокойство: он то краснел, то бледнел, — но во сне меня это оскорбило. Часто во сне бываешь гораздо чувствительнее, чем наяву. Проснувшись, я подумала, что должна, наконец, на что-то решиться.
— Бланка, — смутившись, произнес дон Мануэль, — я не понимаю, вы говорите такие слова и при этом так спокойны…
— Вам служба помешала, друг мой, распечатать мое письмо? Все служба! Пожалуйста, отдайте мне его!
— Бланка…
— Дайте мне письмо назад! Оно у вас не распечатано.
— Я не могу объяснить себе, как вы… право, вчера была такая гонка…
