Пьер подошел к Шебе, но она не пыталась обнять его.
— Это судьба, — пробормотала она, — и ты не можешь изменить ее.
Пьер неуклюже поблагодарил старуху и попрощался, а потом направился к лагерю на холме. На полпути он остановился и оглянулся: египтяне шли караваном вдоль реки. Увидит ли он их снова когда-нибудь?
Пьер сразу же понял, что это то самое войско, которое преследовало немцев вплоть до самой границы, мстя за сожженную и разграбленную Францию. Теперь оно возвращалось домой. Война была окончена.
Солдаты, которые встретили его, были непохожи на гасконцев, а может быть, теперь Пьер был не так разборчив. Они выслушали его, накормили и согласились, что он сделает прекрасную военную карьеру. Затем провели его в свою палатку, выиграли в кости его золотую цепь и заставили краснеть, рассказывая нескромные истории. В конце концов Пьер разочаровал их: УЖ не среди монахов ли он жил?
Он чувствовал себя уже записанным в армию, поэтому добровольно вышел, когда сержант приказал ему присоединиться к группе выловленных дезертиров, мародеров и мошенников. Пьер объяснил сержанту, что хочет записаться добровольцем, и назвал свое имя в ответ на вопрос сержанта.
До этой минуты он привлекал внимание не больше остальных, но, услышав его имя, сержант присвистнул, а лейтенант оторвал взгляд от документов, которые читал.
— Шабо! — он быстро подошел к Пьеру. — Откуда ты?
Пьер неожиданно почувствовал страх.
— Из… Пуату… сударь, — выдавил из себя Пьер.
— Ты хочешь сказать — из монастыря… сбежавший племянник!
— Нет, сударь!
— Взять его!
— Взять его!
Пьер пытался сопротивляться, но против него были трое сильных мужчин. Они связали ему руки и подняли с земли.
— Отведите его в Сен-Квентин, — приказал лейтенант.
Толстые стены Сен-Квентина, оплота Пикардии, прикрывали победоносное королевское войско с севера.
Когда адмирал Шабо и его офицеры ехали по узким улочкам, его узнавали и приветствовали стрелки и старые конники, оставившие службу в регулярной армии из-за ранения или возраста. Крики «Филипп!» или «Адмирал!» сопровождали его стремительную поездку, которую он сам должен был признать напрасной и глупой.
— Только я могу мчаться сломя голову за сбежавшим племянником, которого даже не помню, — сказал он, обращаясь к своему капитану. — Этого бы не случилось, если бы его отдали мне на воспитание!
Офицер улыбнулся.
— Мне кажется, что вашему племяннику есть от кого унаследовать свою стремительность, монсеньер!
