— Мэйфер, — бросил он шоферу и, откинувшись на спинку сиденья, немного пришел в себя. Набирая скорость, машина понеслась по Слоун-стрит; ему стало вдруг легко и спокойно.
Теперь он наверняка вылечится, решил он. На этот раз лечение поможет. Сейчас около семи. Вино, ужин, танцы, а в одиннадцать, не позже, лучше, если еще раньше, он намерен быть в постели.
В десять танцы прервали ради ужина. В зал для банкетов набилась куча молодых, страшно галдящих, запакованных во фраки англичан, вдоль стен роились разгоряченные танцами debutantes и post-debutantes[1].
Льюис протискивался к длинному, шикарно сервированному столу. Сплошные деликатесы. Крабы, перепелиные яйца, заливное из говяжьей вырезки; на дальнем конце стола высились пирамиды фруктов, шпили из винного желе, в серебряных блюдах щербет и мороженое. Его сосед ухватил перепелиное яйцо и в тот же миг его уничтожил. Льюис и оглянуться не успел, как опорожнили судок с черной икрой, только что целенькие аппетитные крабы были растерзаны.
Льюис вспотел от жары и был зол ужасно. Выбираясь из толпы, он уперся локтем в ребра какому-то англичанину. Тарелки пришлось держать над головой, одну для себя, другую для экс-дебютантки, отловленной им на сегодня. Вышколенный официант положил на тарелки по крабьей клешне, плюхнув сверху горчичного майонезу. Потом добавил лососины с пожухлым огурцом; ну и хватит, тарелка не резиновая, решил Льюис.
Он стал пробиваться к своей экс-дебютанточке, которая мило щебетала с приятелем, совершенно не подозревая, какой сюрприз ее ждет позже. Милашка. Розовое до пят шифоновое платьице, белые лайковые перчатки, тесно облегающие всю руку, лишь у самых плеч виднелся обнаженный, аппетитно округлый кусочек. Увидев Льюиса, она отстегнула на перчатках пуговки и быстренько их сняла.
— А-а… лосось, — она состроила разочарованную рожицу. — А мне хочется мяса.
— Уже расхватали, — соврал Льюис.
— Вот жалость. И икры не осталось? Льюис скрипнул зубами.
— Не стоит падать духом, — бодро сказал он. — Пойду раздобуду шампанского.
— Чем не стоит падать? — спросила девица, видимо решив, что сразила его своим остроумием, поскольку и она, и ее приятель буквально покатились со смеху.
Состроив свирепую мину, Льюис приготовился брать приступом стол с напитками. Ему предстояло одолеть препятствие толщиной примерно в четыре средней упитанности англичанина.
Уже взяв старт, он вдруг остановился. На фига нужна ему вся эта толчея; да и вообще, никто ему тут не нужен, он из чистого упрямства не уходил домой. Раз решил, надо довести дело до конца, зря, что ль, связался.
