Беспокойные союзники | страница 10



— О-о-о Бей… — Слова отказывались ему повиноваться. Такого с ним прежде никогда не случалось.

Бейса вела себя куда сдержаннее. Хотя тоже смутилась, захихикала, точно молоденькая служанка, и рассыпала по полу рисунки, которые держала в руках. И лишь тонкая длинная змея полностью сохранила достоинство: широко зевнула, продемонстрировала желтоватые клыки и алую пасть и снова свернулась клубком, сунув морду в теплые волосы хозяйки.

Шупансея подхватила с полу первый попавшийся рисунок, поднялась на ноги и смиренно протянула его Хакиму:

— Прости меня, Рассказчик…

Лампа уже начинала коптить. Сквозь узкое окно в комнату вливался бледный утренний свет. Только сейчас Шупансея поняла, что провела в комнате Хакима всю ночь — и какая разница, был ли он с нею или нет…

— Я и правда очень виновата перед тобой…

Хаким наклонился и поднял еще один рисунок — лишь бы не смотреть ей в лицо. Везет тому пьянице, который понимает, что за неловкость ему совсем необязательно вынесут смертный приговор. Сам Хаким понял это давным-давно, а вот Бейса явно еще не успела. От смущения щеки ее алели ярче, чем пасть змеи.

— Если бы я знал, что ты зашла ко мне, о Бейса… — Хаким, пытаясь скрыть звучавшее в его голосе неуместное веселье, нагнулся и поднял еще один рисунок. — Если б я только знал… Я бы непременно вернулся гораздо раньше!..

Время на секунду остановилось, затем снова пустилось вскачь. Шупансея наконец шумно и прерывисто вздохнула.

— Я… Мне приснился кошмарный сон… Я думала, ты сможешь мне помочь… Мне кажется, если б я сумела придумать для этих снов какой-то другой конец, они, возможно, оставили бы меня наконец… А ведь ты, по-моему, всегда знаешь, что и как должно кончаться…

Хаким грустно покачал головой.

— Это только в сказке можно сделать так, что в конце герой или героиня остаются живы. В жизни все иначе, о Бейса. Но я с радостью выслушаю тебя.

— Нет, теперь я понимаю: это МОИ сны, и я САМА должна с ними справиться. — Присев на корточки, она принялась собирать рассыпавшиеся пестрые рисунки. Вдруг пальцы ее замерли — перед ней был портрет принца Кадакитиса, в смятении склонившегося над телом поверженного врага. — Думаю, я кое-что поняла, всего лишь внимательно рассмотрев твои рисунки, — сказала она. — Странно — я никогда не думала, что Китус может воспользоваться своим мечом… И вовсе не потому, что он слаб.

Нет. Но я-то люблю его за то, что он добр. Он сильный и добрый, и, может быть, это когда-нибудь поймет и его народ. Но когда я смотрю на этот рисунок… Знаешь, я прямо-таки ВИЖУ, как это происходит наяву… Я знаю, этот человек был предателем и Китусу пришлось убить его. Но тогда он испытал не только гордость; он испытал также отвращение.., и за одну ночь стал взрослым.