Время Софьиной власти истекало. А для нее это значило, что истекает время ее свободы.
Свободы быть такой, какой она хотела быть. Свободы любить…
Конечно, Софья не собиралась просто так сдаться. И когда обнаглевший Петр послал сказать сестре, чтобы не ходила на крестный ход в Казанский собор (а ведь она всегда ходила в прошлые годы вместе с обоими царями!), Софья, понятно, сделала вид, что даже не слышала его посланного. Не удостоила услышать! И пошла за крестами. Тут же семенил, пошатываясь, заплетая ногу за ногу, и немощный Иван. А Петр уехал из Москвы в свое Преображенское.
Само по себе это было плохо: своей выходкой Петр ясно давал понять, что больше не считает Софью правительницей. Но еще хуже, что он даже не пустил к себе на глаза Голицына и других бояр, вернувшихся из второго Крымского похода и явившихся к царю за наградой. Он всем поведением подчеркивал, что с самого начала не одобрял этого похода и не удивлен, что тот окончился провально. Да еще при таких-то полководцах, которые годны лишь на то, чтоб бабьи подолы задирать, а не с татарами да турками воевать!
Конечно, Софья не верила, что Петр сам по себе решился вести себя столь неучтиво и дерзновенно. Его подстрекали царица Наталья, ее брат Лев Кириллович да Борис Александрович Голицын — по насмешке судьбы, двоюродный братец свет-батюшки Васеньки.
Ну что ж, Софья тоже не без советников! Федькина голова небось четырех нарышкинских стоит!
Собрался совет: правительница, Федор, князь Василий. Из своего заиконоспасского затворничества был вытребован Сильвестр Медведев. Он там пребывал в большой обиде на Софью: зачем отдала недавно учрежденную Славяно-греко-латинскую акидемию не под его попечение, а патриарху Иоакиму, Сильвестрову неприятелю, в богословских спорах с которым он никогда не добивался победы и поладить с патриархом никогда не мог?!
— О Господи, да мне бы ваши заботы! — раздраженно крикнула Софья. — Нашел время свариться! Лучше подумай, что с тобой станет, коли Петр на престол взойдет. Небось не только нам былое припомнит, но и тебе. Ты ведь за моей спиной стоял во время мятежа, когда Ивана Нарышкина в клочья рвали! Петр, может, и дурак, да советники его — люди злопамятные, злоумные.
Сильвестр приуныл, зато бубнить всякую ерунду перестал и принялся размышлять, что делать. Однако сколько они с Голицыным ни тужились, самая светлая мысль все же принадлежала Федору. (Софье еще только предстояло узнать, что Бог, видимо, отступился в тот день от Федора, решив погубить и его, и тех, кто с ним. В том числе и Софью…)
