Александр Николаевич с достоинством поклонился невозмутимой мадонне Симоне Мартини, улыбнулся, как добрым старым знакомым, святым на двух маленьких нарядных картинах Бартолемео Капорали, дружески кивнул святому Доминику работы Боттичелли. Но самая главная встреча ждала его впереди. Хотя он видел эту картину каждый день, но до сих пор волновался перед встречей с ней, как юноша перед первым свиданием.
Толкнув высокие двери с бронзовым орнаментом, Александр Николаевич пересек просторный светлый зал.., и замер, как громом пораженный.
Ничего более чудовищного он не мог себе представить. Такое не могло привидеться почтенному хранителю даже в ночном кошмаре.
Картина была на своем месте. По-прежнему голубело за полукруглыми окнами полуденное итальянское небо, по-прежнему пробегали по нему невесомые облака и темнели вершины невысоких холмов. Нежное лицо мадонны, озаренное мягким, глубоким светом, как всегда, было любовно склонено к младенцу.
К младенцу?
То, что было на руках Мадонны, не поддавалось описанию. Это было слишком страшно, чтобы быть правдой. Слишком страшно, чтобы этому нашлось место в нашем мире. Александр Николаевич словно заглянул в ад.
Он закричал и попятился.
Закрыв глаза руками, медленно сосчитал до десяти, пытаясь успокоиться, взять себя в руки.
Этого не может быть, просто не может быть…
Наверное, ему почудилось то, что держала на своих руках мадонна. Наверное, он болен… или переутомлен.., или это просто странная игра света…
Хранитель отвел ладони от лица, осторожно, пугливо открыл глаза…
Ничего не изменилось. Перед ним было все то же адское видение.
За спиной хранителя послышались торопливые шаги.
— Кто-то кричал? — озабоченно спросила старая служительница. — Вам плохо, Александр Николаевич?
— По.., посмотрите, Вера Львовна, — хранитель вытянул руку в направлении картины. — Кажется, я схожу с ума…
Старушка надела очки, приблизилась и посмотрела на картину.
В следующую секунду она беззвучно упала в обморок.
Александр Николаевич и сам испытывал сильнейшее желание упасть в обморок. Это могло на какое-то время заслонить его от кошмара. Но он не мог себе позволить такой безответственности. Он должен был принимать решения, и делать это нужно было очень быстро. Ведь совсем скоро музей откроется, сюда хлынут посетители и увидят это.., такого хранитель никак не мог допустить.
В первую очередь он достал из связки нужный ключ и запер высокие резные двери. Затем он похлопал бесчувственную служительницу по щекам, а когда она зашевелилась и застонала, встал так, чтобы загородить от нее картину.
