Сашка снял веревку, намотал ее на кисти рук, потянул, попробовал на прочность. Ничего, выдержит. Ему стало душно, он стащил рубаху, расшнуровал корсет на пояснице. Все, хватит. Видно, судьбе так угодно было: сходил в отпуск с того света на этот, поглядел, как люди живут, а сейчас пора назад, нагостился. Можно сказать, ему счастье выпало узнать, чем дело кончилось. Не каждому такое позволено.
«Только уйти надо, — подумал он. — Нехорошо здесь-то… Мать с Марейкой перепугаются». И, не медля больше, он встал и пошел прямиком к лесу, мимо кузни, через огород — тем же путем, каким пришел. В лесу голое тело облепили комары, но Сашка уже не чувствовал их. Идти было легко, ноги двигались свободно, лишь расшнурованный корсет вихлялся на пояснице и мешал ходьбе. Он на секунду остановился, снял ненужный груз и швырнул его на дорогу. За спиной что-то ворохнулось, треснул сучок. В сумеречном свете леса ему почудилось, будто за ним кто-то крадется. Он прислушался: в деревне орала гармошка и визгливые женские голоса выговаривали частушки.
Он попытался бежать, но после нескольких шагов ослабел, ухватился за дерево. И сзади, показалось, тоже кто-то бежал. Успокоив себя — дескать, это ему лишь кажется, — Великоречанин двинулся дальше без оглядки. Дорога, выворачиваясь из леса, тянулась полями, вела меж цветущих хлебов к одинокой черемухе среди отцовой полосы…
Шмак уже заканчивал осмотр, когда из левады вернулись Горелов и старик Кулагин. Следователь направился было в избу, однако Шмак жестом остановил его и показал на покойного.
— Взгляните, товарищ капитан.
Горелов откинул брезент, выпрямился. Позвоночник Великоречанина напоминал ствол изуродованного ветром дерева, широкие росчерки шрамов покрывали всю спину.
— Двойной перелом позвоночника, — объяснил эксперт, дописывая акт медицинского освидетельствования. — Один из них — с большим смещением. По логике вещей, спинной мозг должен был порваться. Случай уникальный.
— Когда это было? — спросил Горелов.
— Скорее всего, в войну…
— В войну? — Следователь обернулся к Кулагину: — Ты что-нибудь слыхал, Петрович?
— Да слыхал, — проронил старик. — Разное болтали…
— В местах переломов вживлен металл, — продолжал Шмак. — Похоже, для фиксации дуг и отростков. Короче, здесь много непонятного.
— Он что же, от этого и умер? — Следователь накрыл покойного брезентом и отошел к крыльцу. — Вот так штука…
— Нет, по всей видимости, внезапная остановка сердца, — сказал Шмак. — А проще — старость. Надо бы показать его товарищам из райбольницы — случай особый.
