Фрол крепко обнялся с дьяконом, затем, отступив на шаг, четким жестом, к которому он, служивший во флагманской морской пехоте Дрейка на год раньше Михася, давно привык, поднес ладонь к рваному бесформенному колпаку, венчавшему его лохматую шевелюру, повернулся и бесшумной тенью выскользнул за дверь. Через несколько минут Фрол вышел через потайную калитку, пересек подступавшую к усадьбе рощицу и уныло, как и подобает усталому убогому бродяге, побрел по большой дороге к стенам стольного града.
Степа всегда старался избегать общения с начальством и поэтому посещал московский стражницкий приказ крайне редко, только в тех случаях, если уж его туда строго-настрого потребуют. Однако в последнее время он зачастил на совещания, не гнушался выпивкой с подьячими и десятниками в кабаках. Чтобы такая смена поведения не вызывала подозрений, Степа намекнул двум-трем наиболее болтливым собутыльникам, что ему надоело быть простым слободским стражником, а желает он выслужиться до окружного начальника. На самом же деле в душу ему глубоко запали обидные слова дьякона Кирилла о том, что в московской страже на немалой должности сидит предатель, передающий разбойному люду сведения о передвижении дозоров и застав. Вот и решил Степан проверить подозрения, в общем-то, посторонних дружинников, и если — не приведи Бог! — они подтвердятся, то изобличить и наказать злодея, не вынося сор из избы и не марая чести родного стражнического приказа.
Сегодня совещание перед вечерним разводом проводил сам Коробей — главный воинский начальник, выше которого стоял лишь Малюта. Коробей фактически руководил стражей, занимаясь всеми рутинными делами. Был он высок ростом, крепок, с ранней благородной сединой в густых черных кудрях и окладистой бороде. Взгляд у него был открытый, голос громкий, нрав веселый. Известен он был своей лихостью, даже слегка показной: ходил Коробей всегда в железном шеломе, кольчуге и нагруднике, не расставался с тяжелым мечом. Стражники такого начальника любили и уважали, сваливая все неудачи, особенно участившиеся в последние годы, на крючкотворов-подьячих, чему в немалой степени способствовал и сам Коробей, громко ругая в кругу боевых стражей проклятых щелкоперов, пергаментных червей, сидящих у него на шее и не дающих размахнуться как следует. Именно на содействие Коробея в крайнем случае и рассчитывал Степа.
Прошедшей ночью в Москве произошел очередной крупный разбой. Шайка, как всегда, неизвестная и весьма многочисленная, напала на усадьбу князя Щербицкого. Убит был сам князь, все его чада и домочадцы, дворовые люди. Двух дочерей князя так и не нашли, судя по всему, разбойники увели их с собой. Вся золотая и серебряная посуда, драгоценная рухлядь соболья да песцовая, ковры и ткани парчовые также были унесены в неизвестном направлении. Ближайшей к усадьбе была застава московской стражи. Заставы леших, как всегда, оказались весьма отдалены от места нападения. Стражники не отреагировали на ночной шум, который, надо признать, был не слишком сильным. Разбойникам удалось проникнуть за высокий частокол, окружавший усадьбу, порезать сторожей, а затем они лютовали уже за толстыми стенами терема и надворных построек.
