Внезапно на дворе все затихло, словно вымерло. В наступившей тишине раздался приближающийся топот копыт. Зазвенела амуниция на спешивающихся всадниках. Скрипучая дощатая дверь резко распахнулась, и в сарай, уверенно стуча крепкими каблуками, гурьбой ввалились молодцы в черных кафтанах и колпаках, похожих цветом и покроем на монашеские, но сшитых из дорогущего бархата, с серебряными позументами. Именно ввалились гурьбой, а не вошли боевым порядком, — мгновенно оценил Михась. Вошли и встали, по-хозяйски подбоченясь.
«Если бы засада — завалили бы вас, соколиков, и пикнуть не успели», — усмехнулся про себя Михась. Бойцы, когда в дозоре (а эти, по всему видно, — на службе), так не входят. С юных лет наработан инстинкт: вошел — и в сторону, жди нападения, задние страхуют передних, разлетаются по углам, «держат» все помещение. «Фуфло!» — мысленно сплюнул леший. И он, и его товарищи, с виду расслабленные и спокойные, внутри подобны натянутой тетиве. Чуть что — один уйдет мягким перекатом в сторону, обнажая ствол или клинок, другой взовьется над полом в отточенном смертельном прыжке. «Кто же это такие гордые? — подумал Михась и тут же догадался, вспомнил предпоходные наставления и новое, непривычное слово „опричники!“.
Вошедший первым русоволосый красавчик надменно обводил взглядом сарай, опираясь рукой с зажатой в ней шелковой плеточкой на отставленное далеко вбок бедро. «Как распутница из портового кабака в славном городе Портсмуте», — почему-то подумал Михась. Сурово насупив красивые брови, удивительно темные для белокурых волос (крашеные, что ли?), красавчик уставился наконец на леших, скромно потупивших взоры в кружки с подозрительной бурдой, которую они, естественно, пить не собирались.
— Кто такие?! — Голос у красавчика был грозный, привыкший повелевать, и одновременно почему-то слегка капризный.
Разик поднялся. Изображать немцев-иноземцев, не понимающих по-русски и потому как бы немых, не было смысла.
— По приказу боярина Ропши в государеву службу, — десятник отвечал почтительно, но с достоинством.
— А!.. Помню, помню! Этот боярин нам не вредный. — Красавчик и его друганы весело заржали. —А что ж лица-то бритые и одежда басурманская? — после небольшой заминки все-таки спросил он.
— Так ведь мы — природной вотчины боярина Ропши людишки, то бишь северские купцы-поморы, мореходы. Со Свейскими землями торгуем, вот и приходится, — пожав плечами, ответил Разик. И, чтобы не вдаваться в дальнейшие подробности, добавил, как бы жалуясь и одновременно докладывая: — На нас тут по дороге разбойники напали, верст пять отсель.
