– От самогонки желудку вреда не будет. – И Штырь протянул Фомичу кружку. – Пей!
Гребенюк, перекрестившись, хлебнул глоток, поперхнулся и закатился надрывным кашлем. – Благодарствую, ваше благородие. Не могу, – еле переводя дух, простонал он. – Нутро не приемлет.
– Не, так не пойдет. Если ты, старик, за освобождение России от большевиков, то, вопреки всяким хворям, должен выпить до дна. Пей! Иначе за шею вылью, – гоготал Штырь.
Но тут Мурза подскочил к Гребенюку и, незаметно от Штыря, подмигнул ему, что означало: «немножко», выкрикнул:
– Пей, старина, за успех в наших делах! – А после все, что осталось, залпом выпил сам и пустую кружку повесил на бутылку Штыря.
– Хай Гитлер! – гаркнул Штырь и, не ожидая ответа, скрылся за дверью.
– А этот как попал? – Гребенюк продолжал свой план.
– Этот, дед, добровольно.
– Так что, у вас все добровольцы?
– Ты меня, старик, в одну кучу с ним не вали, – обиделся Мурза.
– А не задумывался ли ты, Лев, над тем, что вот кончится война и ты будешь болтаться на чужбине как неприкаянный – без роду, без племени?..
Мурза нахмурился и отошел от Гребенюка в сторону. Молча прислонился к забору. Вскоре вышел Штырь, сопровождаемый хозяином, и с крыльца скомандовал:
– Гайдамаки! По коням! – и сам сел за возницу.
Выбравшись из грязи деревенской улицы на полевую дорогу, Сонька пошла ходчее, а под гору даже затрусила.
– Ваше благородие! Тише! – кричал Гребенюк, боясь, как бы на ухабе воз не завалился. Но Штырь, свалившись на бок, крепко спал. Подошедший Мурза, брезгливо посмотрев на старшего, вытащил из-под него вожжи и стеганул кобылу.
Только въехали в лес, как Мурза вдруг круто завернул в чащобу.
– Куда? – в один голос закричали и дед и Юра и тут же пустились наперерез, через ельник. Выскочили прямо перед мордой лошади!
– Стой! – Гребенюк остановил Соньку и удивленно смотрел на Мурзу, который зачем-то торопливо обворачивал мешком верхнюю часть дула винтовки. Его глаза горели решимостью.
– Дед, отведи паренька, – прохрипел он. Но никто не тронулся с места. – Да понимаешь ли ты? Отведи! По-человечески прошу, – дрожал его голос. Гребенюк понял, что должно свершиться что-то жуткое, но нужное, и увлек Юру подальше от этого места. Только они вышли к дороге, как там, сзади, раздался странный хлопок, похожий на выстрел за стенкой, затем сдавленный стон и снова такой же хлопок.
– Дедушка! Что это? – трясся Юра.
– Не знаю, Юра. Пойду посмотрю. А ты, на всякий случай, спрячься. – Гребенюк показал на густой ельник. – Черт его знает, что он за человек? Чужая душа – потемки. – Но Юра обхватил старика и не отпустил от себя.
