С Гребенюком получилось, можно сказать, и хорошо и плохо. Часовые, конечно, его в дом не пустили, и он объяснялся с ними столько времени, сколько ему надо было, чтобы рассмотреть все, что его интересовало. Даже сосчитал, сколько сюда идет телефонных проводов, и запомнил, в какие окна они входят. Часовым надоела его непонятная болтовня, и один из них схватил старика за рукав и потащил в соседний дом и там на крыльце передал здоровенному полицаю. Тот втолкнул старика в избу, да прямо к столу, за которым стоял без мундира еще более дюжий – уже знакомый Гребенюку по красной роже – старший полицай Костюк.
Костюк был сильно пьян.
– А! – сказал он. – Попался, партизанская душа! – и сильно хлестнул по столу плетью. – Я тебя вот этой не лупил?
– Что вы? – Гребенюк пересилил страх и улыбнулся только одним глазом. – Да такое я век помнил бы. Простите, как величать-то?
– Гм! – промычал Костюк и принял осанистый вид: – Величай просто – товарищ начальник.
– Товарищ начальник? – удивился Гребенюк. – А разве так можно! За это же – тово… – приложил он палец к виску.
– Тьфу! – плюнул Костюк, – будь ты проклят! Конечно, нет. Господин начальник!
– А теперь, господин начальник, даже трудно разобрать, кто тебя грабит, свои аль чужие.
– Смотря кто ты?
– Я-то? Православный. Крестьянин, и мать моя, и отец…
– Довольно болтать-то! – начальник снова хлестнул плеткой по столу. – Християнин. Лучше признавайся, кто тебя сюда подослал? Ну! – И плетка взлетела вверх и там застыла.
– Меня-то? Нужда. Соли нет, спичек – тоже. Лучину зажечь нечем…
– Нужда, – передразнил Костюк. – Знаем мы эту нужду. Говори, где ваш главарь Дядя Ваня?!
– Дядя Ваня? А кто он такой?
– Э-э-э, не знаешь? – ехидно пропел полицай и расстелил на столе приказ. – Читай! – ткнул он рукоятью плетки в строки, где говорилось, что за его голову – 10000 марок.
– Я, господин начальник, неграмотный.
– Неграмотный? Врешь, паскуда! А ну!
– Вот, ей-богу, – перекрестился Гребенюк. – Мать моя и отец мой…
– Неграмотный? – зло бубнил начальник. – Когда дело касается партизан, то вы все неграмотные… Раз неграмотный, так на! – и полицай, сложив вчетверо приказ, сунул его Гребенюку. – Развесь в своей деревне, и пусть все прочтут. Теперь марки – самые настоящие деньги. На них и соль, и керосин, и корову купишь… А теперь – вон!..
– Все понял, господин начальник, – живо ответил Гребенюк и выскользнул за дверь.
Пока Гребенюк находился в доме полицаев, Юра успел обойти почти полдеревни и направился к возу, куда печник уже подкатил колесо.
