– Здравствуй, земляк! – Гребенюк снял шапку. – Вот где-то здесь чекушка выскочила, и воз – аминь!
– Вот-то грех какой, – посочувствовал гражданский.
– А вы что, печь кладете?
– Какой черт печь? Ванну. Они где-то раздобыли колонку без топки, так вот я топку мастерю. – Печник обтер руки о мешок, подвязанный вместо фартука. – Нет ли у вас табачку?
– Табачок? Есть, – и Гребенюк задрал полу кожушка, достал из кармана штанов синий с цветочками кисет и протянул его печнику: – Так что, здесь околодок аль лазарет будет?
Печник оглянулся кругом и таинственно прошептал:
– Сам Шульц здесь жить будет. Так что, старина, ты не очень-то здесь задерживайся.
– Что ты говоришь? Сам Шульц? – так же тихо пропел Гребенюк и хотел было спросить, кто в соседнем доме, но прикусил язык: на крыльцо вылетел обер-фельдфебель, видимо, гроза гарнизона. Увидев его, солдат, опускавший журавль с ведром в колодец, выпрямился и застыл в стойке «смирно».
– Русс! Марш! Марш!.. – зарычал обер-фельдфебель.
Гребенюк снял шапку и поклонился.
– Ваше высокое благородие, дозвольте ему, – кивнул он на печника, – загвоздку сделать.
– Чеку он потерял, – объяснил печник, рисуя руками колесо. – И телега его – капут, – показал он на скособоченный воз, где, перекрикивая петухов, скрипуче гоготал во все горло гусь, отбиваясь от солдатских рук.
– О! Гус, курка? Зер гут! – восторженно выкрикнул обер-фельдфебель и что-то предупреждающе гаркнул в сторону подводы. Но было поздно. Горластый гусь уже бился в руках одного из солдат, а перепуганные петухи, вылетев из корзины (Гребенюк, предвидя подобный случай, нарочно не связал им ноги), неслись по деревне. За ними, перегоняя друг друга, мчались солдаты и Юра, а навстречу петухам с растопыренными руками полусогнувшись двигались полицаи.
– Ваше высокое благородие! Гуся, гуся, петухов, – семеня за обер-фельдфебелем, гундосил Гребенюк. – Это же безбожно. Я бедный крестьянин, последнее – на маркт, а они просто так цап-царап…
– Вас?! – взревел обер-фельдфебель и сильно оттолкнул Гребенюка, когда тот вцепился в солдата, тащившего гуся. Солдат протянул гуся обер-фельдфебелю.
– Ах так? Тогда я к начальству. – И Гребенюк под хохот обер-фельдфебеля и солдат решительно направился к облюбованному им дому, который сторожили двое часовых.
В свою очередь Юра, тащась за солдатами, поймавшими петухов, вошел в избу, но вскоре, под гогот солдатни, вылетел оттуда как пробка прямо на дорогу. Но это не нарушило его плана. Он поднялся и хныча направился «жаловаться» в соседний дом, где во дворе стояли какие-то зачехленные штуковины.
