— Алеша, как я рада тебя слышать! — обрадовалась она звонку.
— У меня хорошие новости, я получил грандиозный заказ. Немцы на пять лет контракт предлагают, — поделился своей удачей Ростоцкий.
— Ой как хорошо. Я за тебя счастлива, — ответила Надя.
— А как твои дела, как здоровье Петра? — спросил Алексей.
Надя довольно долго молчала.
— У меня тоже новости. Я, кажется, жду ребенка, — сказала она тихо.
— Ура. Поздравляю! Петр, наверное, на седьмом небе от счастья? — предположил Алексей.
— Я ему пока ничего не сказала, — замялась Надя.
— Почему? Ты с ума сошла, — не понял Ростоцкий.
— Сама не знаю. Боюсь. Мне кажется, что ему это вовсе не нужно.
— Вот дуреха. Зачем ты за мужа решаешь? — возмутился Алексей.
— Не знаю. Боюсь и все.
— Помнишь, когда ты к нам сбежала и Петру не сказала куда, я тебя отругал? И сейчас отругаю. Нечего за нас, мужиков, решать, что нам надо, а чего нет. Обещай, что сегодня же все ему расскажешь, — потребовал Ростоцкий.
— Сегодня не смогу. Он в Новгород укатил.
Убийство грузина расследует. — Надя говорила спокойно, но Алексей чувствовал, что молодая женщина волнуется.
— Позвони, дай телеграмму, найди его по мобильному. Но чтобы сейчас же все мужу рассказала, — приказал Ростоцкий.
— Слушаюсь, — покорно произнесла Надя.
— Родишь — я крестным буду, — пообещал Алексей.
— Алеша, я тебя люблю.
— И я тебя люблю, Надька. Рожай мне крестницу. И чтоб здоровую и такую же красавицу, как ты.
Положив трубку, Ростоцкий вскочил из-за стола, набросил на плечи пуховик и выбежал из кабинета. Работать он больше сегодня не хотел. Усевшись в микроавтобус, Алексей завел двигатель и, пока мотор грелся, набрал по мобильному свой домашний номер:
— Шурка, готовь закуску. Сегодня напьемся! — И, не дождавшись ответа жены, рванул с места.
Серафима Аркадьевна Блюм была из тех странных женщин, рядом с которыми всегда происходит нечто таинственное. Блюм никогда не выходила замуж. Но и не могла назвать себя полноценной старой девой, потому что в девятнадцать лет сожительствовала с чехом Воцлавом Кутелкой. Чех был репрессирован и, отмотав срок, жил на вольном поселении под Соловками. Семья Блюм также не имела права покинуть поселок Керши. Роман девушки с пятидесятилетним ссыльным соседом длился около года, потом чеха арестовали повторно и быстро расстреляли. С тех пор Серафима Блюм близости с мужчиной не имела.
Пожилая дама вышла на пенсию и коротала век в своем доме на окраине Новгорода. Этот дом, большой и несуразный, она не строила. Дом достался ей в наследство. Живых родственников у Серафимы Аркадьевны не сохранилось, и поэтому когда к ней явился адвокат Телецкий и предложил войти в наследство, понять она ничего не могла. Оказывается, госпоже Блюм завещал все свое имущество бывший ученик музыкальной школы Владимир Юрьевич Трифонов. Для Серафимы это оказалось полной неожиданностью. Ученика Вову Трифонова она с трудом припомнила. Никаких особых отношений у учительницы сольфеджио с мальчиком не возникало. Сорокапятилетний Трифонов умирал от рака и находился до последних дней в полном сознании. Почему он решил написать перед смертью завещание на нее, останется тайной навсегда. Но Блюм, привыкшая за долгую жизнь к странным и таинственным событиям, ничему не удивлялась. Она переехала в дом Трифонова, перевезла туда свой рояль и зажила, словно тут и родилась.
