Сергей Иванович отбросил полотенце, выпятил брюхо и, широко расставив свои короткие ноги, изумленно воззрился на сыщика:
— Ты знаешь, сколько раз в день во всяких газетенках и журнальчиках меня поносят?
Как только не называют: и бандитом, и вором, и убийцей, и педерастом, и пьяницей! Если я их всех буду мочить, кладбищ в Москве не хватит. А мне на них — срать. В наши театры я вообще не хожу. Там духота и выпить не дают.
Чего там, бля, делать? Я уж если и позволяю себе оттянуться, так это за кордоном.
— Но тем не менее бизнесменов, пришедших в политику, иногда убивают, — возразил Петр Григорьевич.
— Ты дурак или прикидываешься? Убивают за бабки. Если у меня мой кусок изо рта возьмут, замочу враз. И ни одна падла не подкопается. Но твой грузин у меня денег не брал.
Я ясно формулирую? — Сергей Иванович надел халат. Ерожин понял, что аудиенция закончена, и протянул Косову руку. Тот пожал ее своей влажной ладонищей. — Давай, подполковник. Ты мужик вроде ничего, в другой раз пропустил бы с тобой по стаканчику, но сегодня не могу. В Кремль еду.
Косов проследил, как телохранитель Толя увел посетителя, постоял некоторое время в раздумье, медленно двинулся на кухню, открыл гигантский холодильник, достал запотевшую бутылку шведской водки, еще раз застыл в размышлении, затем махнул рукой, отвернув крышку на горлышке, сделал мощный глоток и крикнул:
— Толя! Скажи Евтееву, чтобы фонтан поправил. У Венеры из левой сиськи вода перестала идти.
Таня Назарова прибрала свой рабочий стол и подошла к Суворову:
— Виктор Иннокентьевич, можно я сегодня уйду пораньше?
— Иди, Танюша. У тебя все в порядке? — Криминалист протер свои очки и посмотрел на помощницу.
— Все. У Гриши соревнования, я бы хотела за него поболеть, — краснея, призналась младший лейтенант.
— Я тоже хочу попасть на стадион к его выступлению. Могли бы поехать вместе.
— Тогда я не успею переодеться.
— Конечно, поезжай, я просто не подумал об этом, — улыбнулся Суворов.
Виктору Иннокентьевичу дружба Тани с сыном нравилась. За последнее время Гриша сильно изменился. Юноша повзрослел, стал серьезнее и ответственнее, перестал шляться по ночам. Все это не могло не радовать наблюдательного, родителя. Тане дружба с молодым человеком тоже пошла на пользу. Девушка теперь значительно больше внимания уделяла своей внешности, похорошела, в ее движениях появилось больше грации и женского очарования. И только в работе с Назаровой случалась некоторая рассеянность, чего раньше у своей помощницы криминалист не замечал. Виктор Иннокентьевич надеялся, что это явление временное и связано с влюбленностью.
