В окне посветлело. Спать больше Петру не хотелось. Он осторожно встал и начал собирать по квартире свои трусы, носки, брюки и рубашку. Убрав все это в ванную, залез под душ и несколько раз поменяв воду с горячей на холодную, растерся полотенцем. Голова посвежела.
«К трем надо ехать в театр, встречаться с Боком. — Ерожин припомнил, что директор театра выразил желание составить с Петром какой-то контракт. — В артисты к нему я точно не пойду», — усмехнулся Петр Григорьевич и, побрившись, начал одеваться. Чтобы не будить Надю, он напялил на себя все вчерашнее, хотя рубашка была изрядно помята и далеко не первой свежести. Облачившись в пиджак, Ерожин обнаружил в кармане незнакомую пластиковую карточку. Повертев в руках, сообразил, что это ключ от его офиса. Уже в куртке Петр Григорьевич написал на кухне Наде короткую записочку и, тихонечко прикрыв за собой дверь, вышел на лестничную площадку.
Усевшись в «Сааб», он не успел вставить ключ в зажигание, как зазвонил мобильник.
— Я хочу срочно вас видеть, — сообщил мужской голос с заметным кавказским акцентом. Голос этот Ерожин однажды уже слышал, но вспомнить не успел. Мужчина его опередил. — Это Анчик из Новгорода. Я в Москве.
Петр назвал банкиру адрес своего бюро, завел машину и покатил в центр. Начинался второй рабочий день частного сыщика, подполковника в отставке Петра Григорьевича Ерожина.
Надя с трудом открыла глаза. Петр перед уходом задвинул занавески, и она не могла понять, сколько сейчас времени.
Сладко потянувшись, она зажгла лампу и встала с постели. Подойдя к зеркалу, Надя внимательно себя оглядела и, удовлетворившись тем, что синяков на теле нет, отправилась в ванную. Грудь ныла нестерпимо, и Надя не могла до нее дотронуться.
«Хорошенький щадящий режим выдерживает мой муженек», — вспомнила Надя предписание профессора Ермакова, грустно улыбнулась и подумала, что больной супруг быстро пошел на поправку.
С вечера она собиралась пораньше встать и поехать в офис. Там после банкета посуда осталась немытая, и Наде стало стыдно, что она проспала. «Надо позвонить дяде Ване и попросить прощения», — решила Надя, но очень быстро забыла о своем раскаянии.
Она стояла под душем и, краснея, вспоминала, что вчера вытворял с ней Ерожин. Никакой обиды от «зверств» благоверного она не ощущала. Наоборот, боясь себе в этом признаться, Надя желала повторения. Нет, не сегодня, не сразу. Но таким ей Петр нравился.
Она с любовью и нежностью размышляла, какой Ерожин бывает разный. То ласковый и заботливый, то — как вчера, зверь зверем. Из-под душа Надю выгнал звонок в прихожей. Она набросила халат и вышла в переднюю. После бандитского погрома в квартире, который учинил мерзкий Кадков, Надя дверь сразу открывать поостереглась.
