Поезд «Москва — Пятигорск».
— Он родом из Пятигорска?
— Не знаю.
— Отарий обещал за вами вернуться?
— Нет. Он сказал, что в Россию больше не приедет. Просил меня приехать к нему. Обещал позвонить, когда мне выезжать. — На глазах Гали появились слезы:
— Скажите честно, Отарий жив?!
— Я этого не знаю. Но должен вас проинформировать, что Отарий подозревается в убийстве. Если он появится, а вы нам не сообщите, пойдете по статье как соучастница, — предупредил Бобров.
Глаза Гали выразили изумление и испуг:
— Отарий не мог убить. Он кошку обидеть не мог. Барсик сидел у него на голове. Вы мне говорите не правду.
— Вину преступника доказывает суд. Я не судья, но следствие располагает фактами, что ваш друг в Театре современной пьесы зарезал человека.
— Зарезал.. — прошептала Галя.
— Да, зарезал, — жестко повторил Бобров.
— Чем зарезал? — Галин голос резко изменился.
— По заключению экспертизы это был очень острый, длинный нож или финка с узким, обоюдоострым лезвием.
— Я этот нож видела, — растерянно прошептала подруга Отария.
— Вы видели? При каких обстоятельствах? — Бобров ощутил былой азарт сыщика.
— Маша… — так же тихо произнесла женщина.
— Что Маша?
— Маша открыла чемоданчик Отария, нашла там этот ножик и играла с ним. Он был такой красивый, с золотой рукояткой и похож на игрушечный меч. На его рукоятке было что-то написано. Отарчик очень испугался, что девочка поранится, — вспомнила Галя.
— Он оставлял чемодан с ножом дома? — удивился Бобров.
— Никогда. Он всегда уходил со своим чемоданчиком. Маша открыла его утром, пока Отарий стоял под душем.
Ничего большего Никита Васильевич от встречи с Галей не ждал. Сомнений в том, что Отарий Ахалшвили зарезал Нодара Местия, у полковника больше не оставалось. На прощание Никита Васильевич еще раз напомнил Анциферовой об ответственности.
— Можете меня убивать, но если Отарчик позвонит и позовет, побегу к нему хоть на Северный полюс, — ответила Галя и заплакала.
Никита Васильевич спустился с пятого этажа, быстрым шагом добрался до автомобильной стоянки у рынка и, усевшись в машину, сказал водителю:.
— Вези меня домой, что-то я сегодня не хочу больше работать.
— Вы торопитесь? — на всякий случай спросил водитель.
— Нет. Вези, как вез, — проворчал полковник и откинулся на спинку сиденья. Он ехал, поглядывая на отражавшие низкое солнце окна московских домов, и философски размышлял, что за каждым из этих окон своя комедия, драма или, как у Гали, трагедия. И еще полковник почувствовал, что Отарий Ахалшвили не обманывал женщину. С ним, видимо, и впрямь не все в порядке. Полковник достал из кармана мобильный телефон и позвонил Ерожину. Рассказ Боброва Петра Григорьевича вовсе не удивил.
