— А может, она как раз твою душу-то и вылечит, — не унимался Юрка.
— Душа — это не зуб! — снова вспылил Иван. — И хватит уже образных и фигуральных выражений! И потом… Ну даже если, допустим… Сам же сказал — муж. Муж, дочь семилетняя и еще эта… подружка, будь она неладна. С ума сойти, муж и семилетняя дочь… Ей с виду больше восемнадцати не дашь…
— Ей двадцать шесть.
— Вот ведь братец твой как постарался, — усмехнулся Иван. — Полное досье… Жаль, напрасно старался…
— Да, жаль, конечно… Я и сам удивился, когда он мне про мужа и про дочь… По твоим словам совсем молоденькую девочку представлял…
— Ну да бог с ней. Давай забудем. И накатим еще по банке. — Иван долил остатки «спрайта» в свой бокал, отсалютовал приятелю, сделал несколько глотков.
— Значит… Значит, не будешь ей звонить? И встречаться с ней — не будешь?
А зачем? Чтобы этот ее муж-баскетболист мне фасад расквасил? Или чтоб ее любовница мне его когтями своими расцарапала? Малоприятная перспектива, знаешь ли… К тому же, в любом случае, еще и ребенок. Это что ж мне, по-твоему, придется ее отвоевывать — сперва у мужа, потом у этой… мулатки, а потом… ребенок еще останется… В жизни не мечтал чужих детей воспитывать. А своих… Своих мне, как ты знаешь, Бог не дал.
— Может, даст еще.
— Слушай, а давай ты заткнешься, а?
— Дело твое. Не хочешь — я навязывать не стану.
— Не хочу.
— Значит, не будешь номер ее телефона записывать?
— Не буду.
— Упрямый ты.
— Упрямый.
— Ну смотри, дело твое. Если передумаешь — звони, я тебе номер продиктую. Или можно… На работу к ней… Ну, знаешь, как бы случайно. Она здесь недалеко, в детско-юношеской спортивной школе…
— В детско-юношеской спортивной школе?
— Ну да… И чего ты щеришься, не пойму? Тренером работает.
— По плаванию?
— Нет, по спортивной гимнастике. Здесь, на Чернышевской. Во Дворце спорта.
— Ну, ты все сказал?
— Все.
— Вот и замечательно. Вот и прекрасно. А теперь давай о чем-нибудь… О чем-нибудь более приятном поговорим.
— Это о чем же?
— Да хоть о пародонтозе.
— Мало приятного, скажу я тебе, в пародонтозе.
— Да? Ну вот и скажи, скажи… А я послушаю.
— Послушаешь? Ну, слушай…
В тот вечер Юрка ушел от него в половине одиннадцатого. Иван закрыл за ним дверь и впервые в жизни облегченно подумал: «Ну наконец-то!» Раньше он никогда не испытывал такого облегчения при расставании с другом.
Впрочем, и Юрка раньше тоже никогда не позволял себе два с лишним часа без перерыва рассуждать о зубных болезнях…
Вот гад-то какой, подумал Иван с усмешкой. Теперь ведь всю ночь зубы будут сниться. А зубы, говорят, снятся не к добру.
