Зеленоватые глаза лейтенанта смотрели доброжелательно и даже весело. Но в руках он держал папку для бумаг из коричневого кожзаменителя, а под рубашкой, справа на ремне, угадывалась пистолетная кобура, недвусмысленно подчеркивая всю серьезность визита представителя власти.
— Вы ко мне? — удивился писатель.
— В том числе и к вам, — подтвердил милиционер.
— Прошу. — Десятник провел лейтенанта на веранду и предложил стул.
— Дело в следующем, — начал милиционер. — Тут у вас позавчера ночью один чудик стрельбу из охотничьего ружья учинил. Слава богу, никого не ранил… Надо разобраться. Вы позавчера здесь были?
— Да. И вчера, и позавчера, и неделю назад.
— Слышали что-нибудь?
— Нет, — покачал головой Юрий. — Никакой стрельбы не слышал. Я очень крепко сплю. А где стреляли-то? И кто?
— Не очень далеко от вас — на соседней улице. Хозяин одной из дач. Вы ведь писатель?
— Да, — признался Десятник. — А что?
— Я подумал, что вам как писателю это может быть интересно. Представляете, мужик заявил, что к нему в дом лез зомби.
— Кто?!
— Зомби, — охотно пояснил лейтенант. — Ну, оживший мертвец, значит. Тут кладбище рядом, вот мужик и… Но самое смешное, что он оказался трезвым!
— Кто, зомби?!
— Чувство юмора я уважаю, — чуть улыбнувшись, сообщил представитель закона. — Особенно у писателей. Мужик был трезвый. Ладно, если вы ничего по этому поводу сообщить не можете, я пойду. Служба.
— Рад бы, но… — Юрий развел руками.
Милиционер пожелал творческих успехов, попрощался и ушел.
— Черт-те что, — пробормотал, закрывая калитку, Юрий. Спать ему совершенно расхотелось.
Юрий Десятник считал себя профессионалом. Человеком, способным качественно выполнять свою работу в любых условиях. Так оно обычно и было, но сегодняшний визит милицейского лейтенанта выбил сочинителя из привычной колеи. Промучившись за клавиатурой час, он понял, что работа окончательно застопорилась, и решил съездить в город, чтобы сменить обстановку и развеяться.
Предполагая, что в городе наверняка придется с кем-нибудь выпить, за руль он садиться не стал, а отправился к ближайшей остановке автобуса, до которой было десять минут ходу.
Под навесом остановки, пустынной ввиду буднего дня, на скамейке сидели две женщины неопределенного возраста и о чем-то беседовали. На скамейке оставалось свободное место, но Десятник, чтобы не мешать, деликатно остановился в сторонке и закурил, став невольным свидетелем разговора, поскольку голоса у женщин оказались на редкость пронзительными.
