Так что на место действия, развернувшегося за треклятой дверью, Русти явился в полной форме – выпив и закусив.
* * *
– Как это вам легко представить, мистер, «Леди Игрек» состыковалась с осиротевшим «Констеллейшн» без малейших затруднений, – подойдя к этому месту своего рассказа, Хенки привычно и горестно заломил бровь – План Папы разворачивался без сучка и без задоринки. Вся неполная дюжина головорезов ждала своего выхода в переходнике ее стыковочного узла. Выход объявил Громила. Вы уже поняли, мистер, кто фигурировал под этим милым именем.
– Готово! – провозгласил колонель Кортни – В вашем распоряжении, ребята, двадцать одна минута на все про все. Очко Систему инактивировать невозможно. Можно только отсоединить, так что – торопитесь! Как говорится – кто не успел, тот опоздал.
– Вы, двое, – распорядился Клаус, – помогайте полковнику с контейнером, а вы – на корпус. Подстрахуйте Борова. Вы.
И тут стальная дверь за его спиной с дьявольским шипением стала отъезжать в сторону. Эффект был не-предусмотрен сценарием.
Клаус резко обернулся, вскинув перед собой ствол. Если бы глаза вырвавшегося из рефрижератора Русти не были застланы чудовищным – и справедливым, надо сказать, – гневом, то, прежде чем приступить к активным военным действиям, кроме этого дула «беретты», он успел бы заметить еще, по меньшей мере, четыре направленных на него ствола и тогда бы уж никаких действий вообще предпринимать он не стал. Но, на беду, он был настолько пьян, обморожен и разгневан, что действовал строго по инструкции.
«И можете, ребята, представить, как я обалдел, – рассказывал он завороженно вперившимся в него завсегдатаям заведения старины Хенки, – когда вместо дуралея Роба я вижу перед собой колонеля Кортни и чуть не дюжину гнуснейших харь, каких только природа понаделала, пока Бог был в отлучке. Ну так и смотрим, как бараны, – я на них, они – на меня. Ну, у меня с мороза, однако, реакция была что у твоего хоккеиста – да и то, если рассудить здраво я хоть на вид и не Рэмбо, а десятерых таких вот дегенератов все-таки стою».
Если рассудить здраво, то уже через пару секунд после своего драматического появления на сцене Русти полагалось быть изрешеченным почище, чем дуршлаг его любимой бабушки, с помощью которого он в далеком детстве изображал на потолке и стенах детской звездное небо. Однако неведомо откуда – из того же далекого детства, по всей видимости – взявшаяся отличная сноровка бросила его, сгруппировавшегося в довольно увесистый комок, под ноги нетвердо державшемуся на скользком стальном полу Клаусу. На ногах Клаус правда, устоял, но вот оружия своего лишился. Чертова «беретта», вышибленная из его рук, закрутилась по полу, а сам он, влекомый за правое предплечье и левое ухо твердыми ручищами Русти, превратился в живой щит, на миг продливший так нужное этому последнему мгновение растерянности бандитов Кроме того, Русти подошвой тяжелого походного ботинка въехал в предохранительное стекло «общей тревоги», и весь корабль наполнился истошным воем сирен и квакающим улюлюканьем разнообразных сигнализаторов, предназначенных для того, чтобы довести до самого тупого члена экипажа тот факт, что с «Констеллейшн» приключилась очередная беда.
