Аравиль в прожженной рубашке стоял посреди коридора, держа в руках скрученные рулоном полотна. Маэстро сразу узнал их по торчащим краям — «Альбедо беды», «Война глобул и цефеид», «Почему я боюсь надира», «Не хочу быть гномоном». Многих полотен здесь не было, но и эти остались бы для маэстро мостиком к своему времени. Окаменевшее было лицо Андраковского вдруг неуловимо сдвинулось, как плоскость Зодиака, и его медленно разрезала робкая улыбка, тонкая, словно первая трещина начинающегося ледохода. Маэстро, протянув руки, стал благоговейно приближаться к Аравилю.
— Мои картины!.. — прошептал он.
Аравиль выдвинул голову подбородком вперед, навстречу маэстро, и на шее вспухли вены. Пальцы маэстро легли на край рулона.
— Отдай, — умоляюще попросил маэстро. И тут Аравиль выдернул из-под его рук рулон и другим концом ударил Андраковского. Тот повалился, цепляясь за картины.
— Отдай?! — закричал Аравиль, став красным, как семафор. — Это ты за них лез в огонь, подонок?! Это ты их создал, а?!
— Да!!! — отчаянно выкрикнул маэстро.
— Ты грабитель!!! Ты разорял великих мастеров!!! Ты не можешь даже стоять рядом с искусством, потому что ты пират, слышишь, пират!!!
Концом рулона Аравиль подцепил маэстро, как вилкой подцепляют спагетти, и отбросил его к стенке.
— Но ведь все люди братья!.. — выдохнул маэстро.
Это был уже не тот маэстро, что поднимал рабов на Урионе, бежал с каторги на Двужильном Тягуне и дрался со штурмовиками Пустого Тифона. Это был маэстро, который прижимался к стене и плакал, потому что Аравиль Разарвидзе по праву сильного не верил ему.
— Воооон отсюда!!! — орал Аравиль. — Воооон, или я раздавлю тебя!!!
И, получив третий удар, маэстро покатился по коридору, вскочил и побежал обратно. Внутри него не осталось ничего, кроме хрупкой, нежной, стеклянной веры, облитой слезами, как грибным дождем. «Улетим, мы улетим отсюда навсегда, — шептал себе маэстро. — Здесь люди не верят, что любят друг друга, и мы уйдем в другой, лучший мир, где я напишу новые картины, и меня никогда не будут убивать!..»
А в это время Катарсис бился головой о дверцу шлюза. Делал это он осознанно и мощно, но в дикой тоске.
Когда Андраковский побежал, дети уже приходили в себя после злосчастного пожара. Катарсис велел Бомбару притащить аптечку, и вскоре маленькие земляне уже могли сесть. Они сидели и из-под опущенных век глядели на Катарсиса.
— Пираты… — тихо сказал Даниил.
Артем совсем закрыл глаза.
Милора незаметно обвела взглядом отсек и осторожно толкнула плечом Даниила. Бластеры стояли в углу.
