— Что, полковник, коммерсанты запрягли, заставляют парашу выносить?
Меня не заставишь. Я сам карабкаюсь к свету. И не имеет значения, что на данный момент этот путь надо идти с «девочкой». Может статься, все усилия напрасны. А вдруг нет?
О том, что вылез из ямы, пожалел единственный раз, когда охрана оказалась совсем незнакомой. «Свои» брали за рукав и вели в сторону, здесь же стали командовать:
— Правее, три шага вперед, левее, теперь шире шаг.
Со всего размаха врезаюсь в ствол дерева. Хохот.
— Правее. Кругом. Быстрее. Я сказал, быстрее, — клацание затвора и удар прикладом в спину.
Удар лицом по дереву. Останавливаюсь. Больше не тронусь с места.
— Два шага влево. Влево, я сказал!
Мгновение сдерживаю себя, успокаиваюсь. И — подчиняюсь: никому ничего не докажу. Царапины на лице заживут, а радоваться можно тому, что побольше пробуду на свежем воздухе и получше разомнусь. Охрана бесправна, а новички тем более ничего не смогут со мной поделать.
Но иду теперь медленно, несмотря на поторапливания. Поняв, что большего не добьются, боевики хватают за рукав и бросают грудью на куст. Еще более неприятно, кстати, чем на ствол.
Когда возвращаюсь «домой», Борис и Махмуд, слышавшие издевательства, от прогулки отказываются:
— Нам сегодня не нужно.
— Тогда сидите…
Сидим. Дождь высидели. Три часа наверняка прошли, на нас ни одной сухой нитки. Как жить здесь дальше — не представляю.
… Ночью, когда подумали, что нас забыли, в очередной раз появился Хозяин с группой боевиков:
— Собирайте все, что осталось, и по одному наверх.
Впервые иду в новый каземат последним. Оглядываю полузатопленную, осиротевшую без нас яму. Не знаю, на сколько покидаем ее — может, только пересидеть дожди, а может, и навсегда. Тайно в душе надеялись, что именно из нее выйдем на свободу, но, видать, не суждено. А может, дождь помешал, пошел раньше времени.
В любом случае прощай, лесная комариная прорубь. Ты дала свет и тем останешься памятна. А плохое пусть забудется, выживать надо на положительном. Какая ты оказалась по счету? Пятая. Сколько ждет впереди? Куда поведут на сей раз?
В «волчок». Нас возвращали в него! Это стало окончательно ясно, когда впереди обругали:
— Что ты шаришь руками? Это ступени, ногами щупай.
— Я думал, лаз, — оправдался Борис.
— Плохо думаешь, а еще банкир. Да не пригибайся ты, иди в полный рост.
Земляные ступени — спуск в траншею. Опять ступени. Знакомый, пугающий запах плесени и подземелья. Плечо задевает решетчатую дверь. Та скрипит: мол, зачем идешь? Зайдешь — захлопну.
