— Пора, — воспользовавшись паузой, неожиданно сказала она, глядя на меня с улыбкой, в которой я на этот раз явственно увидел иронию, даже скорее легкую насмешку.
— Что пора? — спросил я, не имея никакого представления о том, какой последует ответ, но почему-то уже отчетливо понимая, что услышу что-то неожиданное и неприятное.
— Наверное, танцевать, — сказала она. — Я ведь сужу по записям твоего магнитофона. Сперва шла музыка успокаивающая, я бы сказала, умиротворяющая, располагающая к общению с людьми, а теперь пошел очень приятный ритм медленного танца… Очень хорошо у тебя подобрана музыка. По хорошо продуманной схеме, да? Интересно, что дальше пойдет. Я уверена, все предусмотрено.
Вот чего я не люблю, так это неприкрытый цинизм. Ведь у нее-то пока никаких оснований нет говорить мне такое. Какое ей дело до того, как у меня подобрана музыка? Как хочу, так и записываю. И что уж мне совсем не понравилось, так это то, что я почувствовал, как краснею, что было, по крайней мере, нелепо и непонятно.
— Я даже не думал, что в моих записях есть какая-то система, — стараясь говорить как можно небрежней, сказал я. — А потанцевать с тобой я очень хотел бы, ничего в этом удивительного нет.
— Мы еще потанцуем, — пообещала она. — Чуть позже. — Она продолжала улыбаться. — Ты знаешь, что меня поразило в твоей квартире? — сказала она. — Поразило, как только я в нее вошла?
Не знаю, что может поразить человека в моей квартире. Сколько ни думай. Приходили же и до нее люди, и в немалом количестве, и никогда никого ничего не поражало. Квартира как квартира, все во имя удобства человека. Вообще, конечно, интересно, что это ее так поразило, хотя уже мне стало абсолютно ясно, что ничего приятного я не услышу.
— Если бы я был человек с самомнением, я бы подумал, что я, — сказал я для того, чтобы что-то сказать.
— Ее сходство… — сказала она и улыбнулась еще раз, уже улыбкой с откровенно повышенным процентным содержанием иронии, почти приблизившимся к уровню, могущему считаться обидным и даже оскорбительным.
— Сходство с чем?
— Ты не обижайся, — сказала она кротким голосом. — Ты ведь сам прекрасно понимаешь, в чем дело. Удивительно твоя квартира похожа на западню, на очень хорошую, оборудованную по всем правилам науки западню. Я сперва даже не поняла, что меня в ней поразило. А потом вдруг осенило — западня! Самая настоящая западня! Удобная, теплая, мягкая, усыпляющая внимание. Прекрасная западня. Специально созданная на погибель женщины. Гибнут, наверное, не очень тебя задерживая, стоит им только побыть в этой атмосфере чувственной неги и уюта, да?
