По телефону доктор сообщил ему, что медики Висконсина отреагировали достаточно быстро и сумели сохранить руку — в значительной степени благодаря «мужеству и сообразительности миссис Клаузен». Доктор Заяц говорил как-то неразборчиво и все время запинался, что ему было совершенно не свойственно. Дело в том, что ночью он почти не спал: ему пришлось возиться с Медеей, которую без конца рвало, а потом — не без помощи Руди, прямо-таки горевшего рвением, — исследовал рвотные массы, пытаясь понять, что случилось с собакой. По мнению Руди, полупереваренный моток изоляционной ленты больше всего походил на останки чайки. Если это действительно чайка, думал Заяц, то бедная птичка, по всей вероятности, сдохла давным-давно и превратилась чуть ли не в камень, когда проклятая обжора решила ею полакомиться. Несмотря на то, что оба Заяца явно обладали аналитическими способностями, им никогда бы не разгадать загадку проглоченного Медеей предмета, если бы в понедельник утром им не позвонил телефонный мастер. Извинившись, он сказал, что забыл у них моток изоленты.
— Я вас в пятницу последними обслуживал, — сообщил мастер тоном судебного дознавателя, — так что наверняка именно у вас ленту и оставил. Хотя вряд ли вы ее нашли.
—Да нет, мы ее все же… нашли, — мрачно пробормотал доктор Заяц.
И умолк, ибо не в состоянии был вымолвить более ни слова: он случайно увидел Ирму: она стояла нагишом у себя на кухне и сушила полотенцем волосы. Вернувшись после выходных, Ирма, как всегда, совершила трехкилометровую пробежку и приняла душ. Она была уверена, что в доме никого нет, хотя… Что скрывать, Ирма давно хотела, чтобы доктор случайно увидел ее обнаженной. .
Обычно в это время доктор Заяц отвозил Руди к матери, чтобы Хиддред успела отправить мальчика в школу. Но в этот понедельник отец с сыном дружно проспали, всю ночь провозившись с Медеей, и доктор лишь после звонка разъяренной Хилдред, тут же обвинившей его в похищении ребенка, сумел заставить себя встать с постели, пойти на кухню и сварить себе кофе. Заяц слышал, что Хилдред продолжала злобно визжать и после того, как он сунул телефонную трубку Руди.
Ирма доктора не заметила, зато он-то ее заметил! Он вдруг увидел ее всю — лишь голова была накрыта полотенцем. «Черт возьми, какой у нее пресс!» — думал доктор, растерянно отступая в коридор.
Чуть позже он обнаружил, что не может и двух слов произнести, не заикаясь. Ему, например, хотелось поблагодарить ее за прекрасную идею с арахисовым маслом, но понять его она так и не смогла. (И с Руди так и не успела познакомиться: доктор спешно повез мальчика к разгневанной матери.) Зато и отец, и сын почувствовали, что между ними возникло нечто вроде духа товарищества — после того, как Хилдред самым диким образом наорала на них обоих.
