Однажды, используя мелодию известной песенки «Я река», которую Руди выучил в детском саду, доктор Никлас М. 3аяц громко пропел:
Я Медея-дворняжка,
Ем свои же какашки,
А в античности, ей-ей,
У-ко-ко-шила детей!
— Что-о? — завопил Руди. — Спой еще раз! (Он уже знал от отца, что такое «античность».)
Доктор запел снова, и Руди просто зашелся от смеха. Известно, что скатологический юмор лучше всего воспринимают именно шестилетки.
— Только смотри, не пой этого при маме! — предупредил его доктор Заяц. И у отца с сыном неожиданно появилась маленькая общая тайна, еще более укрепившая их дружбу.
К тому времени Руди отнес домой уже два экземпляра «Стюарта Литтла», но Хилдред не желала читать мальчику эту книгу; оба экземпляра она выбросила. Руди сказал об этом отцу, лишь застигнув мать на месте преступления — когда она пыталась выбросить еще и «Паутину Шарлотты». И дружба отца и сына стала еще прочнее.
Каждый вечер, который они проводили вместе, доктор читал Руди «Стюарта Литтла» или «Паутину Шарлотты». Мальчику эти книжки не надоедали никогда. И он каждый раз горько плакал, когда погибала Шарлотта; и каждый раз смеялся, когда Стюарт крушил автомобиль-невидимку зубного врача. Когда Руди хотелось пить, он, подражая Стюарту, говорил отцу, что «умирает от жажды». (Сперва, естественно, доктору пришлось объяснить, что означает выражение «умирать от жажды».)
Между тем коллеги Заяца — хотя доктор весьма преуспел в противодействии ядовитым внушениям Хилдред, а Руди все больше убеждался в том, что отец по-настоящему его любит, — продолжали, будучи людьми недалекими, тешить себя уверенностью, что в моральном плане они куда выше знаменитого хирурга, у которого, дескать, «не сын, а какой-то дохлячок».
Прежде у сотрудников клиники имелся и еще один повод, чтобы презирать доктора: Ирма. Все считали, что экономка у Заяца — хуже некуда. Но как только началось знаменитое превращение, коллеги Заяца прикусили язычки. Сам же доктор еще долго не замечал, что его «ассистентка» совершенно преобразилась.
Впрочем, это лишь доказывало, что доктор Заяц действительно «с приветом» и не видит дальше собственного носа. А ведь Ирма сумела сбросить добрых двадцать фунтов, регулярно посещая гимнастический зал и пробегая по три мили в день, причем отнюдь не трусцой. Возможно, новому гардеробу Ирмы порой не хватало вкуса, зато вещи, которые она теперь носила, явно предназначались для того, чтобы подчеркивать все прелести ее соблазнительной фигуры. Красоткой Ирма, разумеется, не стала, но настолько привлекала мужские взоры, что Хилдред даже пустила слух, будто Заяц «завел себе какую-то стриптизерку». (Разведенная женщина сорока с лишним лет вряд ли пощадит свою товарку, которая на двадцать лет ее моложе и обладает отличной фигурой.)
