Впрочем, что бы там ни снилось самому Уоллингфорду, телезрители того канала, который по праву назывался «международным катастрофическим», долго еще вспоминали и даже видели во сне эпизод с поеданием руки — каждое мгновение этой душераздирающей сцены.
Горе-канал, из-за своих пристрастий к показу нелепейших и чудовищных происшествий давно ставший предметом шуток, неожиданно снискал симпатии зрителей, когда один несчастный случай вклинился в другой и жертвой оказался тележурналист. (Последнее обстоятельство сделало историю о сверхскоростной ампутации особенно популярной.)
Взрослые, как правило, жалели руку, отгрызенную львом, а уж во вторую очередь — несчастного репортера. А вот симпатии большей части детей были отданы льву. Хотя, разумеется, телевизионщики официально предупреждали, что детям этот сюжет смотреть не рекомендуется. Но дошколята прилипали к экранам телевизоров целыми группами. А ученики начальных классов, читавшие уже довольно бегло и осмысленно, вернулись назад — к дописьменному, чисто визуальному восприятию.
Родители же надолго запомнили те послания, что рассылались тогда по домам: «Убедительно просим вас — не позволяйте детям смотреть телевизор, пока не закончится показ сюжета о нападении льва на журналиста».
Когда на экране впервые показали пресловутый сюжет, бывшая научная руководительница и бывшая любовница Патрика Уоллингфорда вместе со своей единственной дочерью путешествовала за границей.
Дело в том, что на последнем году своего пребывания в школе-интернате ее дочь умудрилась забеременеть. В принципе ничего особенного в беременности почти взрослой девушки нет, и все же это событие оказалось несколько неожиданным для руководства школы, где учились одни только девочки. Дальше все пошло известным порядком: аборт, депрессия, и в результате школу она так и не кончила. Бедняжка чувствовала себя просто раздавленной: ее неказистый приятель дал деру, когда она и не знала, что носит его ребенка, а теперь ей еще предстояло сидеть второй год в выпускном классе.
Ее мать тоже переживала непростой период. Ей было за тридцать, когда она соблазнила Уоллингфорда; он был моложе ее лет на десять и считался самым привлекательным среди выпускников и аспирантов. Теперь же ей перевалило за сорок, она второй раз разводилась, и ее адвокату пришлось здорово попотеть, ибо весьма некстати выяснилось, что на этот раз — хотя и впервые в жизни — она вступила в связь чуть ли не с первокурсником.
