Солдаты смутились. Все ж таки люди — не звери какие...
— Оно, конечно, поздравляю, барышня, — хмуря брови, сказал пожилой солдат. — Но тока мы его все одно заберем, потому как у нас мандат, — махнул в воздухе какой-то бумажкой. — Вставай, вашбродь!
Мишель поднялся на ноги.
— Не беспокойтесь за меня, Анна, — сказал, по привычке обращаясь на «вы», Мишель. — Все будет хорошо.
— Куда вы его? — с тревогой спросила Анна.
— Тут, неподалеку, — хихикнул кто-то.
— В чека, барышня, — ответил командир.
Чека? Мишель слышал краем уха про какую-то Чрезвычайную Комиссию, которую создали большевики для борьбы с контрреволюцией. Но чем она занимается, доподлинно не знал. Да и мало кто знал. Это из двух букв словосочетание еще не приобрело того страшного значения, от которого обывателя мороз по коже продирал.
Просто комиссия. Пусть и чрезвычайная.
И ладно, что комиссия, значит, во всем разберутся и выпустят...
И часто оборачиваясь, подгоняемый пинками и ударами, Мишель побежал вниз по лестнице, рискуя поскользнуться и сломать себе шею.
— Давай шагай!...
Во дворе стоял открытый грузовик. Мишель схватился голыми руками за обледенелый борт, ступил было на баллон, но его, погоняя, пихнули сзади так, что он, перевалившись через доски, кулем свалился внутрь.
Вслед ему попрыгали солдаты, уселись на деревянные скамьи, привычно кутаясь в поднятые воротники шинелей.
— Поехали!
Грузовик, чадя сизым выхлопом и пробуксовывая колесами на снежных наледях, тронулся с места.
— Глянь-ка, баба его!...
Из подъезда, наспех набросив на себя пальто, выскочила Анна, которая, оскальзываясь на снегу, чуть не падая, побежала за машиной, что-то громко крича.
— Эй, погодь-ка!... — застучали по кабине солдаты.
Машина остановилась.
— Чего тебе? — спросили, высунувшись из кузова, солдаты.
— Вот, пальто... Возьмите, пожалуйста, — попросила Анна. — На улице холодно.
— А ну как там чего в подкладку зашито? Может, даже бомба! — подозрительно сказал один из солдат, кажется, тот самый, что настаивал обыскать Анну.
— Ну ты скажешь тоже — бомба!
— А чего?... Контрреволюционеры, они завсегда все в подкладах прячут, я про то в газете читал...
— Больно ты, Семен, как я погляжу, пуганый, — хохотнул другой солдат. — Все-то тебе что-то мерещится.
И все дружно заржали.
— Давай сюда его одежонку, — сказал командир, перевешиваясь через борт. — А то, верно, поморозим еще — живым не довезем.
Сверху на Мишеля упало еще не выстывшее, еще теплое пальто.
— Поехали!
