Мойра встала. Ноги ее дрожали от усталости, она слышала, как бешено стучит сердце. Подошла к окну, отдернула штору, выглянула.
Темнота. Ветер, тасующий тени. Звуки ночи и шум дождя и больше ничего.
Она вышла из спальни, спустилась вниз — вид измятых простыней и такой большой и такой пустой постели постоянно напоминал ей о Джоне.
Губы ее приоткрылись, она прошептала его имя, как молитву. «Почему? — шептала она. — Почему ты меня оставил?» В этот момент она даже ненавидела его, больше, чем кого бы то ни было в своей жизни. И этот удар ненависти буквально сбил ее. Она обессиленно села на ступеньки, чувствуя спиной прохладу дерева. Положила голову на руки, погрузила пальцы в густые волосы. «О, Боже», — взмолилась она.
Конечно же, она не испытывала к нему ненависти. Она любила его первой настоящей взрослой любовью, и теперь, когда любовь ушла, она чувствовала такую боль, будто ее оскорбили, отняли у нее последнюю гордость.
Она обхватила себя за плечи и сидела на ступеньках, раскачиваясь из стороны в сторону. Она отдала ему всю себя, открыла ему свое сердце, а он оставил ее, оставил наедине со всей болью, со всеми желаниями.
— Господи, о, Господи, — сквозь слезы причитала она. — Что же со мной теперь будет?
* * *
— Хорошо, достаточно, — Атертон Готтшалк уже лежал в постели. Иди сюда.
— Сейчас, — ответила жена. Она упорно манипулировала клавиатурой компьютера «Атари». На экране дисплея, стоявшего в изножье кровати, в электронную пыль рассыпались четыре зловещих корабля пришельцев.
— Роберта! — Было уже поздно, за полночь. Но вечера Готтшалка были такими же длинными, как и его дни. К тому же во время его греховных визитов к Кэтлин работа скапливалась, и надо было с ней разобраться. — Прекращай.
Оба они знали, что говорит он не всерьез — Готтшалк сам любил компьютерные игры, особенно «про войну». Его радовало, что подрастающее поколение уже пристрастилось к этим играм, как к наркотику. И все же ему хотелось побыть с женой. Если б только не надо было спать! Тогда бы он получил свой кусок пирожка... И сам усмехнулся при этой мысли — разве так можно думать будущему президенту США? В сердце у тебя, малыш, голода нет, зато в других местах... В конце концов, если великолепному Джону Кеннеди было дозволено слыть бабником, то почему же он себе этого позволить не может? Кеннеди, считал Готтшалк, был слабаком. Иначе бы он не навернулся в Заливе Свиней и во Вьетнаме. Если б он действовал правильно, кто знает, где мы были бы сейчас. И уж в куда большей безопасности. Да и мир выглядел бы иначе!
