Трейси снова набрал номер своего дома в графстве Бакс. Наконец, после трех гудков, Мойра сняла трубку. Голос у нее был робкий, но, услышав, что это Трейси, она заговорила уверенней.
— Меня еще всю трясет, — сказала она, — но я просто влюбилась в этот дом. Я не знаю, как благодарить тебя, Трейси. Я понимаю, что значит для тебя это место.
— Ты об этом даже и не думай, — Трейси говорил совершенно искренне.
— А как тот коп... детектив? Я еще не способна с ним разговаривать.
— Туэйт выведен из игры. Один звонок генеральному прокурору — и дело закрыто. Никто тебя беспокоить не будет.
— Я никак не могу прийти в себя... И мне неловко от того, что все так случилось, — он услышал, как она зарыдала в трубку. — Ох, Трейси... Мне так его не хватает...
— Мойра, — мягко произнес он, — если бы все не случилось так, как случилось, Джон в следующем январе уже бы произносил президентскую клятву. Но произошло то, что произошло. И мы... мы оба должны встретить это с открытым лицом. Я знаю, как тебе трудно, потому что у нас обоих были с Джоном особые отношения. И мы оба будем скучать по нему. Долго. Очень долго.
— Да, — прошептала она. — Я не... — голос ее дрожал. — Я не знаю, что делала бы без тебя, Трейси. Я хочу, чтобы ты понимал это.
— Я понимаю.
— По вечерам я ложусь на кушетку и смотрю в лицо твоему Будде. Как оно прекрасно, Трейси. Я гляжу в золотые глаза и хоть на время успокаиваюсь.
Они еще немного поговорили и попрощались. Положив трубку, Трейси повернулся в кресле и снял с книжной полки маленькую каменную статуэтку. Точнее, не статуэтку, а кусок камня, надтреснутый в одном месте. Он был старый, очень старый, скорее всего, XVII века. Задняя и боковые стороны все еще шершавые, — достаточно свежий скол, но передняя сторона уже отшлифована бесчисленными поглаживаниями.
На ней было вырезано стилизованное изображение камбоджийского Будды. Трейси пронес этот камень с собой через всю Юго-Восточную Азию.
Он давно не вспоминал о том дне, когда к нему попал камень. Но теперь вспомнил, и воспоминание это по-своему окрасило прошедший день. Он не был религиозен, он никогда и никому не молится, но когда Ким процитировал ему буддийское высказывание, он понял, почему. Чувство чести и преданность пустили в Трейси такие же глубокие корни, как во вьетнамцах — ненависть. Это было сугубо буддийской чертой, и она его трогала.
В самом начале его и еще троих парней забросили в камбоджийские джунгли: хорошо организованное подразделение красных кхмеров уничтожило целую сеть американской разведки, оставив после себя только трупы. И его задачей было устранить это подразделение как можно скорее.
