Бобби смотрел по телевизору «Шоу Ван Дайка», а Лорин вышла на террасу. По металлической крыше колотил дождь, стулья и диваны отсырели и сидеть на них не хотелось. Она с тоской вспоминала солнышко, которое уже достаточно позолотило ее худые плечи, соленую морскую воду. Потом сделала несколько упражнений, пару-тройку вращении. Потеряв равновесие, она чуть не шлепнулась и почувствовала, что растянула ногу. Хватит, достаточно! Лорин вернулась в дом, чтобы выпить диетической «колы».
Бобби перед телевизором не было. На экране застыла картинка, рекламирующая пасту «пепсодент». Лорин прошла на кухню, открыла холодильник. Ни диетической «колы», ни диетической «соды»! Она оглядела полки: молоко, кувшин с охлажденным кофе, две бутылки тоника.
Придется тащиться под дождем в магазин! Ну да ладно, всего два квартала. Она решила пойти.
Лорин вернулась в гостиную: шоу продолжается, любимое шоу Бобби, а он где-то болтается!
Она подошла к двери в свою комнату и замерла на пороге. Все мысли о «коле» вылетели у нее из головы. Она увидела, что Бобби открыл второй ящик старого комода — тот самый, в котором она держала свое белье, и что-то разглядывает. Потом он вытащил из ящика пару трусиков: она уже носила «взрослые» трусики. Бобби с интересом растянул резинку, заглянул внутрь.
В голове у Лорин словно что-то взорвалось. Она была оскорблена! Брат смотрел на то, на что никому смотреть не положено! Она в три прыжка подскочила к нему и вырвала трусики.
Он с удивлением и испугом смотрел на нее, разинув рот.
— Но я... — начал было он.
Лорин влепила ему затрещину. Голова его дернулась на тонкой шейке, он отлетел к комоду, нога в носке поскользнулась на натертом полу, он шлепнулся и разревелся.
Как ни странно, это разозлило Лорин еще больше.
— Ты — сопляк! — Закричала она. — Рева, дурак!
Она запихнула обратно трусики в ящик и с силой задвинула его на место. Потом склонилась над плачущим братишкой:
— Никогда, никогда больше не трогай мои вещи! Слышишь, рева?! Если еще хоть раз куда-нибудь полезешь — пожалеешь!
Она рывком подняла его на ноги.
— Выметайся отсюда и не смей больше заходить ко мне в комнату. Понял?!
Бобби понял. И больше никогда не просил почитать ему на ночь.
* * *
— Значит, все прошло хорошо.
— Исключительно хорошо. Он склонился перед неизбежным и стал совсем ручным.
Киеу улыбнулся:
— Отлично.
Когда Киеу улыбался, Макоумеру казалось, что улыбается весь мир. В его улыбке было какое-то особое обаяние, перед которым не мог устоять никто, а женщины и подавно.
