Томи поняла, что настал критический момент в ее жизни. От того, что она сейчас скажет брату, будет зависеть, как сложится ее судьба. В ее душе поднялась настоящая буря: демоны послушания, взращенные годами домашней муштры, требовали, чтобы она склонила голову перед требованиями старшего, — и она чувствовала, что ее решимость отстоять свою независимость слабеет под натиском этой грубой силы.
И тут Томи своим внутренним взором увидела лицо матери, — изможденное и бледное, никогда не улыбающееся, вечно озабоченное. Эта женщина никогда, в сущности, и не жила. Она лишь тратила свою жизнь, выполняя бесконечные требования семьи, одержимая вечным страхом перед порицанием со стороны соседей и родственников. Томи почувствовала, что она скорее перережет себе вены, чем смирится с такой судьбой.
Она сказала в трубку: «Домой я не возвращусь!» — и бросила ее на рычаг, едва успев добежать до ванны, где ее вытошнило со страшной силой.
Потом, умывшись и приведя себя в порядок, Томи потихоньку забралась в кровать и просидела до самого утра, закутавшись в одеяло до подбородка, дрожа всем телом, как в лихорадке.
Вот этот окончательный разрыв с семьей — и традиционными ценностями, связанными с ней — не менее тяжелый для всякого японца, чем потеря ноги или руки, вспомнился ей с необычайной ясностью, когда она прибыла по вызову на место, где было совершено страшное преступление, — в кабаре «Шелковый путь». Увидев труп несчастной Марико и то, что с ней сделали, она была потрясена до глубины души. За месяцы тщательного расследования, в которое Томи погрузилась с головой, она все больше и больше чувствовала в маленькой танцовщице родственную душу, которой так ужасно не повезло в жизни, и она поклялась найти ее убийцу.
Наверное, в тысячный раз открыла она дело Марико и опять задумалась над тем, кто мог совершить это страшное надругательство над бедной девушкой? Какое извращенное сознание способно на такую дикость?
Томи попыталась, на манер капитана Омукэ, поставить себя на место убийцы и думать, как он, но почувствовала, что не может симулировать такое патологическое состояние.
Молча продолжала она листать страницы дела Марико, страницы отчаяния — своего отчаяния и ее. Кто убил Марико? За что? Что означает написанная кровью записка? ЭТО МОГЛА БЫ БЫТЬ ТВОЯ ЖЕНА. Чья? Для кого предназначалась записка? Для полиции? Кто еще мог обнаружить ее? Что означают крохотные хлопья ржавчины, замеченные медэкспертами в ранах на ее теле? Был ли у Марико друг, а если был, то кто он?
