— И это ты называешь ерундой?
Не говоря ни слова, она усадила его в странного вида кресло из гнутого дерева, в котором он оказался в полулежачем положении.
Побледневшая Джийан осторожно размотала промокший от крови жгут, который Курган сделал из своей блузы.
— О Богиня Небес, что ты с собой сделал? — Ее нежные пальцы осторожно исследовали раны. Аннон закусил губу. — Ты дрался? Курган тоже ранен?
Аннон отвернулся и ничего не сказал. Она наклонилась ближе.
— В ране что-то застряло, глубоко. Бок потемнел и весь распух. По-моему, началось заражение.
— Так почини его своим колдовством, — приказал юноша, сердитый из-за того, что она узнала о ране.
Минуту Джийан стояла, подбоченившись, и смотрела на него. Потом подошла к огромному деревянному шкафу, украшенному замысловатыми кундалианскими узорами, и рылась внутри, пока не нашла то, что искала. Вытащив кожаный мешок, она вывалила содержимое на пол.
— Богиня свидетельница, что бы ни произошло, я и не подозревала о неладном.
— О да, — сказал Аннон, уставившись на сводчатый потолок, — ты же всезнающая и премудрая.
Джийан знала, что в таком настроении с ним лучше не спорить. Она вытащила ступку и пестик, пакеты с корнями и лозами, незнакомыми ему сушеными цветами и плодами. Несмотря на возмущение, его восхищало, как уверенно и искусно она ломает, шинкует, наливает, насыпает, отмеривает ингредиенты в ступку. Ему хотелось спросить, что каждый ингредиент означает и почему она их использует, но пелена гнева покрыла сердца словно льдом. Ощущение было таким знакомым и успокаивающим, что он не нарушил бы его, даже если бы от этого почувствовал себя лучше.
Джийан начала толочь содержимое ступки пестиком, потом остановилась.
— Мне нужна свежая иноксия дурманная. Надо сбегать в сад. Я быстро. — Она произнесла заклятие исцеления. — До моего возвращения не двигайся, дыши глубоко и медленно.
Оставшись один, юноша продолжал разглядывать потолок, пытаясь понять, почему вообще сердится на нее. Возможно, Джийан чересчур носится с ним, но, в конце концов, это поручение отца. А что до раны, то, откровенно говоря, было очень больно. И хорошо бы, если бы перестало болеть. Решив быть любезнее, когда она вернется, Аннон неловко пошевелился и тихонько застонал.
Внезапно он напрягся и обвел взглядом комнату. Чем это пахнет? Он принюхался... корень горечавки! Острый корень горечавки! Откуда этот запах? Неужели Джийан готовит еще одно варево в другой комнате? Нет, запах доносился с балкона.
