Кроме того, в тайнике лежал оранжевый заграничный конверт с пупырчатой подкладкой, доверху набитый бумагами. Бумаги были в основном подлинники или ксероксы контрактов.
Это немного удивило Валерия: по правде говоря, он ожидал найти в тайнике травку или колеса, какой-нибудь заграничный наркотик в крайнем случае, но не бумажки, которые секретарши подшивают в дело.
На одном из контрактов красовались подпись «V. Mikhajski» и квадратная заводская печать. «Эге-ге, — пронеслось в голове у Валерия, — уж не тот ли это Михайский, которым он стращал Сашку?» Контракт был на английском, а с английским языком Валерий был на «вы». А может, и не на английском. Может, на немецком.
Сзади послышался слабый стон. Валерий обернулся. Очнувшийся Рыжий сидел в кресле и лупал глазами. Взгляд его остановился сначала на Валерии, а потом — на разорванной рубашке, стягивавшей бандиту руки.
— Сволочь, — сказал обиженно Рыжий, — ты за что рубашку порвал?
Валерий, улыбаясь, направился к нему.
— Я тебе не только рубашку, я еще кое-что порву, — сказал он. — За тачку.
— Какую тачку?
— Не валяй больного! Тебе Шерхан сказал, чтобы не лез ко мне? Сказал? А ты что сделал? Да я тебя сейчас придушу, а Шерхан пальцем не шевельнет, понял?
— Слушай, Нестеренко, — изумился Рыжий, — не трогал я твоей тачки, землю жрать буду, не трогал!
— Будешь, — пообещал Валерий. И достал толстую связку ключей: — Этот откуда?
— Ты слышишь, идиот! Не трогал я твоей тачки!
Кулак Валерия с выступившим на сантиметр острием ключа въехал Рыжему под ребра, словно там находилась какая-то замочная скважина, которую надлежало отпереть. Бандит заорал было, но другая рука Валерия заткнула ему пасть, и Рыжий сделал безуспешную попытку ухватиться за эту руку зубами.
Валерий разжал кулак и показал ключ: — Еще раз не по делу вякнешь, эта штука будет торчать из кулака на всю длину, понял?
Рыжий с ужасом смотрел на рваную дырку чуть пониже груди. Из дырки уже начинала сочиться кровь.
— От чего ключ?
— От «Вольво», 18-37.
— Тот, что под окнами?
— Да.
— Так. Этот — от зажигания. Этот — квартира. Этот откуда?
— От мамкиной квартиры, — сказал Рыжий, — мамка в однокомнатной живет, в Измайлове, почту разносит. Что, к ней тоже полезешь?
— Адрес?
— Не тронь мать, понял?
— Если почту разносит, не трону. Адрес?
— Девятая Парковая, семнадцать — сто девяносто три.
— Это?
— Дача. Семьдесят третий километр по Ярославскому, деревня Пригорки, улица Ленина, пятнадцать. Да не дача это — развалюха, родительская.
