Вдруг яростно сжатые губы Боманьяна искривились в усмешке. Его ярость и ревность излились во вспышке горького веселья:
— Он любит тебя, Жозефина Бальзамо? Ну да, он любит тебя, как и всех женщин на свете. Ты красива, и он вожделеет к тебе. Но появляется другая, и он точно так же жаждет и ее. Знай же это, и пусть тебя гложут муки ада!
— Если я узнаю о его измене… Но этого не может быть!
Она осеклась. Боманьян смеялся ей в лицо с такой злобной радостью, что ей стало страшно. Чуть слышно она произнесла:
— У тебя есть доказательства? Дай их мне! Даже не доказательства — намек, подозрение, повод сомневаться… И я убью его как собаку! — взгляд ее окаменел.
— Я не оставлю ни малейших сомнений, — торжествовал Боманьян.
— Говори. Назови ее имя.
— Кларисса д'Этиг.
Она пожала плечами:
— Это для меня не новость. Я давно знала об этой мимолетной интрижке.
— Мимолетной? Во всяком случае, не для него. Твой возлюбленный просил руки Клариссы.
— Не может быть! Я наводила справки — они встречались в поле два-три раза, не больше!
— И еще один раз… В спальне малышки д'Этиг.
— Ты лжешь! — крикнула она.
— В таком случае лжет ее отец, рассказавший мне об этом позавчера.
— Откуда он мог это узнать?
— От самой Клариссы.
— Какой вздор! Не могла она сделать отцу такое признание!
— Она была вынуждена признаться, — с гнусной улыбкой сказал Боманьян.
— Что? Какие обстоятельства ее вынудили?
— Она носит под сердцем его ребенка.
Жозефина Бальзамо задохнулась от гнева:
— Значит, речь идет о ее свадьбе с Раулем? Но разве барон д'Этиг на это согласится?
— Конечно, черт возьми!
— Ложь! Ты сам все это придумал! Где доказательства?
— Они обменивались письмами. Устроит тебя письмо, посланное им Клариссе?
— Посланное четыре месяца назад?
— Нет, всего лишь четыре дня.
— Письмо у тебя?
— Вот оно.
Рауль, следивший за этим диалогом со все растущим беспокойством, вздрогнул: он узнал конверт письма, отправленного им Клариссе д'Этиг из Лильбонна. Жозефина взяла листок из рук Боманьяна и прочитала его. Ее гордость была смертельно уязвлена, у нее едва хватило сил удержаться на ногах. Она искала взглядом глаза Рауля, и он понял, что Кларисса приговорена к смерти. Он не испытывал по отношению к Жозефине, Бальзамо ничего, кроме гнева.
— Годфруа перехватил письмо и передал его мне, прося дать совет, — пояснил Боманьян. — На конверте был штемпель Лильбонна. Так я напал на след вас обоих.
Графиня Калиостро молчала. Лицо ее хранило печать столь глубокого страдания, что посторонний человек, увидевший ее сейчас, преисполнился бы глубочайшего сочувствия. Но ее мысли были заняты только местью. Она обратилась к Раулю:
