Он стал мне казаться странен тем, что неподвижно лежал в углу, куда
упал, и занимал так мало места, как ребёнок, а в то же время он совсем не
обнаруживал ничего против меня ухищрённого, а, напротив, был будто заодно со
мною. Он зорко следил за каждым моим движением и, учащенно дыша, шептал:
— Запрись!.. скорей запрись!.. скорей запрись, Памфалон!
Меня это удивило, и я сурово сказал:
— Хорошо, я запрусь, но тебе что от меня нужно?
— Подай мне поскорее твою руку, дай мне испить и посади меня у твоей
лампы. Тогда я скажу тебе, что мне нужно.
— Хорошо, — отвечал я, — каковы бы ни были твои замыслы, но вот тебе
моя рука, и вот чаша воды и место у моей лампы.
С этим я протянул гостю руку, и передо мною вспорхнуло лёгкое детское
тело.
— Ты не мужчина, а женщина! — вскричал я.
А гость мой, говоривший до сей поры шепотом, отвечает мне женским
голосом:
— Да, Памфалон, я женщина, — и с этим она распахнула на себе тёмную
епанчу, в которую была завернута, и я увидал молодую, прекрасную женщину, с
лицом, которое мне было знакомо. На нём вместе с красотою отражалось ужасное
горе. Голова её была покрыта дробным плетением волос, и тело умащено сильным
запахом амбры, но она не имела бесстыдства, хотя говорила ужасные вещи.
— Посмотри, хороша или нет я? — спросила она, отеняясь одною рукою от
лампы.
— Да, — отвечал я, — ты бесспорно красива, и тебе лучше не терять
своего времени со мною. Что тебе нужно?
А она говорит:
— Ты не узнал меня, верно. Я Магна, дочь Птоломея с Альбиной. Купи
меня, купи, Памфалон-скоморох, дочь Птоломея — у тебя теперь много
богатства, а Магне золото нужно, чтоб спасти мужа и избавить детей из
неволи.
И, орошая щёки слезами, Магна стала торопливой рукой разрешать на себе
пояс туники.
Старик! я видал много людей, но такой странной гостьи у меня ещё
никогда не случалось… Она и продавала себя и страдала, и всё это вместе
меня как будто сдавило за сердце.
Имя Магна принадлежало самой прекрасной, именитой и несчастной женщине
в Дамаске. Я знал её ещё в детстве, но не видал её с тех пор, как Магна
удалилась от нас с византийцем Руфином, за которого вышла замуж по воле
своего отца и своей матери, гордой Альбины.
— Остановись! — вскричал я. — Я тебя узнаю, ты в самом деле благородная
Магна, дочь Птоломея, в садах которого я с позволения твоего отца не раз
забавлял тебя в детстве моими играми и получал из твоих ласковых рук монеты
и пшеничный хлеб, изюм и гранатовые яблоки! Говори мне скорее, что с тобой
сделалось, где твой супруг, роскошный богач-византиец Руфин, которого ты так
любила? Неужто его поглотили волны моря, или молодую жизнь его пресёк меч
переплывшего Понт
