— А когда это было?
— Представь, это было именно в тот самый час, когда я себя от него
удалил…
— Боже! что говорит этот безумец!
— Я говорю сущую правду.
— Но чем и как ты отдалил себя от Бога?
— Я это сделал за единый вздох.
— Ответь же мне, что ты сделал?
Памфалон хотел отвечать, что с ним было, но в это самое мгновение
циновку, которою была завешена дверь, откинули две молодые смуглые женские
руки в запястьях, и два звонкие женские голоса сразу наперебой заговорили:
— Памфалон, смехотворный Памфалон! скорей поднимайся и иди с нами. Мы
бежали впотьмах бегом за тобою от нашей гетеры… Спеши скорей, у нас полон
грот и аллеи богатых гостей из Коринфа. Бери с собой кольца, и струны, и
Акру, и птицу. Ты нынче в ночь можешь много заработать за своё смехотворство
и хоть немножко вернёшь свою большую потерю.
Ермий взглянул на этих женщин, и их лоснящаяся тёплая кожа, их
полурастворённые рты и замутившиеся глаза с обращённым в пространство
взором, совершенное отсутствие мысли на лицах и запах их страстного тела
ошибли его. Пустыннику показалось, что он слышит даже глухой рокот крови в
Ермий затрясся от страха, завернулся к стене и закрыл свою голову
рогожей.
А Памфалон тихо молвил, нагнувшись в его сторону:
— Вот видишь, досуг ли мне размышлять о высоком! — и, сразу же
переменив тон на громкий и весёлый, он отвечал женщинам:
— Сейчас, сейчас иду к вам, мои нильские змейки.
Памфалон свистнул свою Акру, взял шест, на котором в обруче сидела его
пёстрая птица, и, захватив другие свои скоморошьи снаряды, ушёл, загасив
лампу.
Ермий остался один в пустом жилище.
Ермий не скоро позабылся сном. Он долго размышлял: как ему согласить в
своём понятии то, для чего он шёл сюда, с тем, что здесь находит. Конечно,
можно сразу видеть, что скоморох человек доброго сердца, но всё же он
человек легкомысленный: он потехи множит, руками плещет, ногами танцует и
тростит головой, а оставить эти бесовские потехи не желает. Да и может ли он
сделать это, так далеко затянувшись в разгульную жизнь? Вот где он,
например, находится теперь, после того как ушёл с этими бесстыжими
женщинами, после которых ещё стоит в воздухе рокотанье их крови и веянье
страстного пота Силена[27]?
Если таковы были посланницы, то какова же должна быть та, которой они
служат в её развращённом доме!..
Отшельник содрогнулся.
Для чего же было ему, после тридцати лет стояния, слезать со скалы,
идти многие дни с страшной истомой, чтобы прийти и увидеть в Дамаске… ту
же тёмную скверну греха, от которой он бежал из Византии? Нет, верно, не
ангел божий его сюда послал, а искусительный демон! Нечего больше и думать
об этом, надо сейчас же встать и бежать.
