– И все же? – прервал его размышления Адрон.
– Не вижу никаких причин для того, чтобы подделывать вторую записку, – ответил Кааврен. – А вот насчет первой...
– Насчет первой?
– Она могла быть написана с целью удержать ваше высочество от посещения церемонии – исключительно остроумное решение.
– Проклятие! – вскричал Адрон. – Вы правы. Но с какой стати кому-то понадобилось удерживать меня?
Кааврен покачал головой и признался, что не знает ответа на его вопрос.
– Значит, вы все-таки туда поедете? – спросил он.
– Нет, – нахмурившись, проговорил Адрон. – Извинения уже разосланы. А кроме того, уже поздно, я не успею.
– И что же вы станете делать?
– Терпеть не могу загадки, – задумчиво проворчал Адрон. – А потому постараюсь разобраться в том, кто мог такое сделать и почему?
– Действительно, почему? – тихо повторил Кааврен.
– Я намерен заняться расследованием, – заявил Адрон. – Прошу меня извинить...
Кааврен поднялся и низко поклонился.
– Разумеется. Благодарю ваше высочество за то, что приняли меня, а также за весьма приятный разговор.
– Ну что вы. Не стоит благодарностей, – проговорил Адрон. Казалось, его так заняла трудная задача, что он забыл о Кааврене еще до того, как тот покинул его палатку.
Кааврен нашел свою лошадь, которую покормили, напоили и даже почистили, пока он беседовал с драконлордом. Тиаса вскочил в седло и направился во дворец, бормоча себе под нос:
– Ах, Пэл! Что ты затеял? И зачем? Я обязательно это выясню!
В которой рассказывается о встрече Кааврена с Айричем и Тазендрой, удивительно быстро добравшимися до Драгейры
Кааврен подумывал, а не посетить ли ему торжественную церемонию, однако это было совсем ему не по пути. Кроме того, его преследовал страх, что он сделал ошибку, и послание написано не Пэлом, и подделкой являлась другая записка. Значит, поэт, о котором говорил Адрон, на самом деле на церемонии будет присутствовать. В конце концов Кааврен решил вернуться во дворец. Он отдал свою лошадь на попечение того же конюха, который привел ее к нему. У Кааврена даже сложилось впечатление, что все время, пока он отсутствовал, конюх дожидался его возвращения. Капитан оставил поводья и серебряный орб в руках у конюха – текла принял и то и другое как должное, после чего Кааврен направился в свои казармы. Он остановился, только чтобы бросить несколько тщательно подобранных укоряющих слов одному из гвардейцев у входа в крыло, – тот слишком небрежно отсалютовал своему капитану.
