К тому моменту, когда они подошли к покоям, где спали и хранили свои вещи фрейлины императрицы, графиня овладела собой и снова возвела барьеры, которые преграждали дорогу переполнявшим ее эмоциям. Ей вдруг показалось, что если она откроется перед Каавреном, то это приведет к новым страданиям.
По воле случая комната Даро была пустой. Она с поклоном отпустила руку Кааврена, вытащила большой саквояж из своего шкафа и принялась складывать в него одежду.
– Скажите, капитан, – Даро беспорядочно бросала платья в саквояж (очаровательно, подумал Кааврен), – что привело вас в приемную ее величества? Ведь вы пришли туда вовсе не для того, чтобы повидать меня.
– А почему бы и нет? – ответил Кааврен. – Гром и молния! Существует совсем немного более веских причин, чтобы пройти несколько шагов или даже сотен лиг.
Даро рассмеялась:
– Вы становитесь придворным. Но вы не знали, что я там буду.
– С вашим последним доводом спорить невозможно.
– Ну, так зачем?
– Мадам, я пришел просить аудиенции у императрицы.
– Ага. И почему же вы отказались от своего намерения?
– Я увидел вас и...
– Льстец! – воскликнула Даро, однако у нее на лице засияла улыбка. – Но по-моему, вы сказали «и».
– И услышал вашу речь.
Даро перестала собирать вещи и нахмурилась.
– Вы все слышали?
– Каждое слово, мадам.
– Понимаю. И поэтому?..
– Я хотел сделать вам тысячу комплиментов, ведь я солдат, а солдаты знают, что такое мужество.
Даро покраснела и опустила глаза.
– Благодарю, капитан. Но раз уж вы слышали наш разговор, то должны понимать, что у меня нет времени. Вот почему для вас будет лучше, если нас никто не увидит вместе, – и тогда моя тень не затмит вашего света. Более того, ради вашего же блага мне не следовало беседовать с вами. Я проявила слабость, мне так нужна была ваша рука. Простите меня.
– Ча! – ответил Кааврен. – Пусть все видят меня рядом с вами – почту это за честь.
Даро мягко улыбнулась и протянула ему руку, которую тиаса с благоговением поцеловал.
– Вы очень добры, капитан. Но моя жизнь погублена, и ваши комплименты, как и шепот моего сердца, ничто перед прихотями императрицы.
– Шепот вашего сердца, кажется, так вы сказали? – простонал, падая на колени, Кааврен. – О, не говорите вслух о том, что шепчет ваше сердце. Ведь если оно говорит то же самое, что и мое, клянусь Залами Правосудия, я обращу все известные мне проклятия на судьбу, сделавшую меня тиасой, а вас лиорном!
Случалось ли нашему читателю, занятому каким-нибудь делом, задать себе вопрос: «А что происходит сейчас в мире?» Или, услышав сообщение о невероятном событии, удивиться: «А что в тот момент делал я сам?» Вне всякого сомнения, одно из преимуществ исторического повествования и состоит в том, что на такие вопросы можно дать ответ, по крайней мере в отношении некоторых людей.
