На прощание француз протянул Парвизи руку. Итальянец пожал ее, но не выпустил.
— Вы только что предложили мне свою помощь, господин де Вермон. А что, если я уже сейчас попрошу о ней? Оставайтесь у меня, будьте моим гостем. Ваши слова свидетельствуют, что вы понимаете, какой удар меня постиг, так не отвергайте же гостеприимства дома скорби. От всего сердца прошу, скажите «да»!
— Я принимаю ваше приглашение, господин Парвизи.
* * *
Большая дорожная карета выехала с Коровьего рынка и протарахтела колесами под аркой ворот Сан-Томазо. Миновав церковь Святого Духа, прокатившись вдоль опоясывающих порт верков, она оказалась вскоре в предместье Сан-Пьетро д'Арена. Здесь кучер не сдерживал уже бег своей резвой четверки. Карета с грохотом понеслась по булыжной мостовой. Теперь шум был неопасен. В городе же необходимо было остерегаться любого стука. Правда, это не очень-то удавалось, но отнюдь не по вине кучера, а из-за щербатой, скверно вымощенной дороги. Хорошо еще, что хозяину все это вроде бы не мешало.
Карета лихо мчалась на северо-запад, в горы, в Лигурийские Апеннины. На стенках ее блестели в лунном свете гербы Гравелли. Рядом с кучером на козлах сидел Камилло. В карете же находился единственный пассажир — сам банкир. Полно, неужели этот мужчина в ветхой, заплатанной одежде и в самом деле — Гравелли? Не разбойник ли это, не грабитель с генуэзских окраин? Оконное стекло в карете было опущено. Гравелли высунулся наружу и оглядел дорогу позади кареты.
— Хорошо, хорошо, — пробурчал он себе под нос и снова исчез за оконной шторкой. Он увидел то, что хотел: держась на отдалении нескольких сотен шагов, за ними следовала другая карета.
Экипажи держались друг друга, как привязанные, однако вознице второй кареты приходилось предпринимать большие усилия, чтобы выдерживать указанное ему расстояние и не оказаться вне пределов видимости и слышимости хозяина. Передняя карета скрывалась за очередным зигзагом горного серпантина — и он усердно нахлестывал лошадей; стоило ей снова показаться — он резко осаживал их.
Во второй карете сидели рослые, сильные мужчины. Судя по говору, все они принадлежали к низам общества. При каждом толчке по неровной дороге слышался лязг оружия. Это были телохранители Гравелли.
После нескольких часов езды банкир велел остановиться. Камилло спрыгнул с козел, открыл дверцу и откинул подножку.
Они остановились среди диких гор. Нигде ни дома, ни даже шалаша. Только на холме справа темнели мрачные руины — останки старого замка.
