– Слушайте, «губернатор», что вы меня рвете? Ведь, кажется, я еще не наложница?
Он рассмеялся, отпустил ее на минуту. Завязывался, кажется, деловой диалог.
– Ну, так будешь! – успокоил он ее и рванул платье.
Неожиданно, словно выстрел, зазвонил телефон. Чертыхнувшись, Кирьянов отпустил Киру и сжал трубку. Он молчал, слушая, что говорят на том конце провода, потом крикнул, свирепея:
– Но вертолет ушел! Ушел!
Швырнув трубку, обернулся к Цветковой. Она стояла, накинув пальто, из-под которого топорщилось разорванное платье.
– Чертов проповедник! – ругнулся он. – Грузинская совесть заговорила! Требует, видите ли! – и неожиданно велел Кире: – Раздевайся!
– Что там? – спросила она.
– Твой Гусев подал голос. Говорит, падала антенна. Их заливает. Раздевайся!.. – Ему надоело с ней бороться, в конце концов, он не мальчик и у них не такие отношения, чтобы она могла пренебрегать им. Он сделал свое дело, теперь эта мышь должна уступить сама. Тем не менее ПэПэ шагнул к Кире, повторив: – Раздевайся!
– Между прочим, это уголовное дело, – сказала она совсем спокойно.
– Что? – не понял он.
– То, что вы хотите сделать.
– Дрянь, – ответил он ей лениво, подумав: «А что, такая может! Эта дура все может», – и вдруг заорал, сатанея: – Дрянь! Девка! Я тебя вышвырну отсюда!
– Давно пора, – грустно ответила Цветкова, и эта готовность быть вышвырнутой вывела его из себя.
ПэПэ ощерился, походя даже внешне на волка, подскочил к стене, схватил карабин и нажал на спуск, целясь в потолок.
Жахнул выстрел, комната заполнилась дымом.
Он устало швырнул оружие на диван и понял, что противен сам себе.
Цветкова уже исчезла из комнаты, да и игрой была вся пальба. Игрой для единственного зрителя – самого себя, и это было отвратительно, невыносимо.
– В девятнадцать часов десять минут от группы Гусева поступила последняя радиограмма. Связь вновь оборвалась. По каким причинам, вы знаете. Это был уже сигнал бедствия.
– Вертолет в это время уже шел. Отбросив все предыдущее, скажу честно: я не боюсь ответа. Но тут уж я не виноват. Остальное ложится на Храбрикова.
– Напоминаю: он утверждает, со ссылкой на свидетеля, что вы не указали ему, куда лететь вначале – за спиртом или за людьми.
– Доводы подлеца, что тут говорить. Если даже так и я не говорил, куда раньше, неужели нельзя понять?
– Вы стали говорить мудрее. Но в том, что Храбриков поступает так, разве не виноваты вы сами?
– Виноват. Я теперь понимаю. Вы занесете это в протокол?
