Что губы теплые твои
сейчас у сердца самого,
и те слова – слова любви –
опять воскресли заново.
И пахнет вялая трава,
от инея хрустальная,
и, различимая едва,
звезда блестит печальная.
И лист слетает на пальто,
и фонари качаются…
Благодарю тебя за то,
что это не кончается.
Валька умолк, а Слава сказал себе, что эти стихи не про него, – здания, фонари, какие тут фонари и здания, тут тайга, – но тем себя не успокоил.
Помимо него, помимо его воли, выплыл осенний день его жизни, городской сквер, укрытый медью берез, мокрые скамейки, газета, постеленная для сухости на одной из них, и они, он, Слава Гусев, и Ксения Кузьмина, студентка финансово-экономического техникума.
Мысль о Ксене пробудила в нем тайную радость, какое-то ликование, тепло. Он улыбнулся робкой, беззащитной улыбкой. «Надо бы запомнить стихи-то, – сердясь на себя и зная, что никогда ему запоминание это не пригодится, подумал Гусев. – Как это там? «Благодарю тебя за то, что это не кончается», – и сплюнул, застыдившись и злясь на себя: – Вот еще выдумал!»
– Какими средствами безопасности обеспечивается каждая группа?
– Прежде всего я отношу к ним связь, рацию. Затем надувную лодку.
– Как вы знаете, ее у Гусева не было.
– Знаю, но это не моя личная вина.
– Кто же тут виноват персонально?
– Прежде всего Гусев. Он обязан был позаботиться о лодке.
– Вы же теперь знаете, он заботился. И не только он. Заботилась и Цветкова.
– Что же махать кулаками после драки?
– Пожалуй, все-таки во время драки.
– Нет, я считаю, что прежде всего виноват Гусев. А уж потом Цветкова, которая не проверила, как выполнено ее указание.
– И в-третьих, – Храбриков.
– Его винить нельзя. Простой исполнитель. Винтик. Мог и забыть, хлопот и обязанностей у него полон рот. К тому же это очень порядочный человек.
– Очень.
– А что вы иронизируете?
– Нет-нет.
– Да, очень исполнительный, порядочный человек и прекрасный работник, он на своем незаметном месте сэкономил отряду тысячи рублей.
– Так, вернемся к средствам безопасности.
– Ну, конечно. Значит, рация, лодка, ракета. Ракетница, естественно. Ракеты – красные, чтобы было заметнее.
24 мая. 19 часов 40 минут
«Вот прошел еще один день, и я пишу тебе дальше. Мое письмо походит, кажется, на длинную и бессвязную песню, помнишь, как в рассказе «Степь» у Чехова? Но что делать? Можно было бы посылать его по частям всякий раз, как за нами приходит вертолет, чтобы перебросить на новую точку, но конверта у меня нет, и я не хочу рисковать, не хочу даже думать, что Храбриков, есть тут один липкий тип, который приставлен от отряда к вертолетам, будет совать свой нос в мои к тебе письма. Лучше уж отправлю сам, когда буду в поселке, через почту, все как полагается.
