Книги обладают свойством собираться ко мне. Стоит мне где-нибудь бросить кости, растянуться, и мне тут же дают книги. И ещё! И ещё! В России у меня немедленно собрались книги, обширная, как говорят, библиотека. Я её раздавал, чистил, но она размножалась. Уезжая на Алтай, где меня арестовали, я бросил тысячи книг в квартире на Калошином. Надеюсь, хоть часть их вывезла крошечная Настя. Ну что делать, что делать, нечего. Так вот. Некому оставлять вещички, книжечки, детей нет. Есть партия — которую хотят ликвидировать. А когда я пришёл в тюрьму, то был гол как сокол. «А Вы, — говорят, — крайнюю плоть заверните». Завернул.
Нет у меня ни хера. Ни за крайней плотью, ни в ухе. Гол я как труп, или младенец. Голым пришёл в мир, голым уйду, вот оставлю вам свои разговоры. Мои книги есть у человеческих детёнышей. Я надеюсь, что начитавшись моих наставлений, дети перережут своих родителей. Ну, дети моих следователей и гонителей. Надеюсь! Дети этих генерал-полковников… и прочих…. прокуроров…
Одна из сильных обложек моих книг была обложка голландского издательства «Верелдбииблиотеек» для «Палача». По-голландски книга называлась «Поцелуй таракана». Так вот, на ровнозелёном фоне повёрнутый влево женский профиль: губы, нос, подбородок. И никакого таракана. Очень выразительно. Нос, губы и профиль были похожи на соответствующие части лица девочки-дощечки Наташи Долгих, с которой я позднее имел роман в России. После меня она некоторое время тусовалась с пацаном по имени Мумий Тролль. Талантливый пацан, надо сказать. Может быть лучший из набора, который мы имеем. Это Наташка приучила меня к Мумий Троллю. Парень не боится включать в свои стихи происшествия из газет. Как молодой Лу Рид; правда к старости Лу Рид скурвился и обнимается с президентами. У Мумий Тролля неподражаемо это его «Парочка простых и молодых ребят/ В подворотне нас ждёт маньяк/ Хочет нас посадить на крючок», а ещё: «Уходим, уходим, уходим!/ Наступят времена потише/ Владивосток две тыщи…» или «Красавицы лишились своих чар». Логутенко зовут пацана.
А то, помню, в издательстве «Синтаксис» у Марьи Васильевны Розановой участвовал я в производстве двух своих книг: «Подросток Савенко» и через пару лет — «Молодой негодяй». В особнячке за ржавыми серыми воротами, стоявшем в неухоженном дворе. От станции нужно было ещё минут тридцать шагать до неухоженного двора и облупленого особнячка в местечке, называемом Фонтенэ-о-Роз, под Парижем. Участвовал я тем, что складывал отпечатанные брошюрки книг одна в одну в определённом порядке. Я вообще человек исключительно трудолюбивый, что быстро заметила Марья Васильевна, и до сих пор держится обо мне хорошего мнения. Печатал мою книжку внизу в cave, куда Марья Васильевна загнала свою типографскую машину, типограф Мишка. Правда, переплетать книгу возили во французскую переплёточную.
